Вы не опасаетесь, что и я могу быть провокаторшей? - Нет, безбоязненно ответила хозяйка. - Бабушка научила меня читать по лицу. Ну, по губам, по глазам. Особенно по губам. А губы у вас добрые, без тени коварства. - Спасибо за доверие. Я буду вам, Зоя Ивановна, благодарна, если мои вещички окажутся у меня.
Из гостиницы хозяйка вернулась примерно через полчаса, но сумку, без вещей, вынуждена была оставить в гостинице.
- Вами, Антонина Леонидовна, уже интересовались. И засаду на вас устроили. Это мне шепнул Артем Егорович.
Дело усложнялось. Завтра ведь, если Тюлев сдержит слово, в гостинице должен будет появиться Фидель Михайлович, а он в конспирации - дитя. Так она считала и была недалека от истины. Он заедет за своими вещами и наверняка спросит, проживает ли в этой гостинице гражданка Малахут и тем самым на себя беду накличет. Засаду ведь устраивают не на один день. Сразу брать его не станут, а вот слежку организуют. И может так случиться, что он встретит её, Антонину, где-нибудь на улице, вот там их и схватят.
Но ни днем, ни вечером Фидель Михайлович в гостинице не появился. Не появился он и на вторые сутки. Значит, Тюлев его не выпустил. Такое заключение сделала Антонина Леонидовна. Дольше оставаться в Архангельске уже не было смысла. Она позвонила в Москву. Товарищ полковник ( она слышала, как он тяжело, по-старчески дышал) угрюмо обронил: - Отреагируем. - А что мне?.. - Возвращайся.
Вот теперь она окончательно убедилась, что покупка Поморского комбината не состоялась: Тюлев и сам не приобрел, остался ни с чем, но и не позволил сделать покупку Ананию Денисовичу, который действовал через подставное лицо - в том, что какой-то Рубан подстава, мало кто сомневался.
"А ведь товарищ полковник свою часть операции провел блестяще" - так, по крайней мере, для себя уяснила Антонина Леонидовна. Сбой в одном звене и рушится вся операция. На своем веку - это почти тридцать лет жизни, полной тревог и риска. - в подобных операциях она участвовала не однажды и каждый раз получалось, как надо, но там почти всегда руководителем был её отец или же муж, друг и соратник отца, непосредственное участие принимала и мать. Во время одной из операций мать была схвачена турецкими полицейскими и по приговору военно-полевого суда расстреляна. С ней работали лучшие люди нации. Они отдавали жизнь за освобождение своего сорокамиллионного народа, за свою государственность. Их смерть была героической. Может, и отец замучен в турецкой тюрьме, а может, сражается в Курдистане - отбивает атаки турецких карателей. Все её родные и близкие сражались за родину, которую у них отняли алчные соседи.
А сейчас, в этом холодном и заснеженном Архангельске, не исключено, погибнет и она. Слава Аллаху, подруги успели избежать расправы. Они уже, наверное, подъезжают к Москве. А могли сложить головы. И за что - за тысячу долларов. Вот она, цена бывших чемпионов, заслуженных и не успевших стать заслуженными мастеров спорта!
А за что отдали свои никчемные жизни грабители? Может, и среди них были мастера спорта и, не исключено, они тоже участвовали в соревнованиях, на чемпионатах Европы и мира отстаивали честь тогда ещё великой Родины. Неужели Тюлев не сообразил, что посылает их на верную гибель? Надеялся: авось удастся поживиться.
Завтра в городе будет шум, дескать, была бандитская разборка. По сути, конечно, бандитская.
Но, как потом Антонина Леонидовна узнала, никакого шума не было - вся информация осталась в недрах МВД.
Януарий Денисович как член правительства позвонил в Архангельск: - У вас там что - трупы? - Какие? - на вопрос вопросом ответили из канцелярии губернатора. - Мы не Питер. Живем без происшествий. - Прекрасно, - похвалил вице-премьер руководителей области.
Все бы губернии жили без происшествий. И зачем тогда демократии силовые структуры?
Януарий Десович шутил.Ответом из Архангельска он остался доволен. В городе, как ему доложили, за последнюю неделю было зафиксировано только два убийства и оба на бытовой почве. Оба преступления, как любят вещать с телеэкрана, раскрыты.
Это, конечно, здорово. Не все надо закладывать в компьютер. "Если все убийства фиксировать, - сказал он себе, - Европа нас не поймет". И философски изрек: - Да, это жизнь - убивать и не находить трупов.
23
Не спалось. Да ещё на голодный желудок. За весь день не было ни крошки во рту. Глеб-высокий, секретарь-телохранитель, настаивал перед аукционом крепко "порубать", а он хлебнул только из термоса чашечку кофе. Сами же ребята, и Глеб-высокий и Глеб-не очень, закусили основательно: вдвоем съели без хлеба килограмм сервелата и выпили из термоса весь кофе.
Ох, как бы он сейчас навалился на колбасу! Не побрезговал бы и заплесневелой горбушкой. А голодным разве уснешь?
Из плохо законопаченного окна тянуло промозглой сыростью. Фидель Михайлович натянул на голову тюфяк. От дыхания тюфяк оттаивал. Усиливалась вонь: пахло грязной, пропитанной дымом одеждой и давно-предавно немытым человеческим телом. Стало подташнивать. Сказывалась жизнь в чистоте и опрятности.
Мысли были одни: как далеко он от города? Ближайший, может быть, Архангельск. Оттуда его увозили. А может, Северодвинск? А может, Онега? Все эти города северней или северо-западней.
Он вспомнил, как в детстве ходил с отцом в походы. Но то было в благодатной среднерусской полосе. По ночам они ориентировались по звездам. Быстро находили, где север, где юг. Сейчас ему в окно смотрела яркая звезда Малой Медведицы - Полярная. Это - Север. Где-то, видимо, поблизости, Соловецкие острова. Когда-то на Соловки ссылали. Ссылали, конечно, и в эту тайгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94