Он усадил ее к себе на колени и обнял руками.
— «Он удалец, — напел Мюртах под арфу, — он сердцевина желудя дуба».
— А ты ирландец, — сказала девушка.
— О, да.
— Ты из Лейнстера? У тебя другой акцент.
— Из Лейнстерских холмов, ближе к краю Мифа — мы были людьми Мифа, пока я не вырос наполовину.
— Спой другую песню.
— У викингов есть любовные песни? — спросил Мюртах Эйнара.
— Сотни.
Торстейн потянулся к аскуибху.
— Есть песня, которую первый мужчина спел первой женщине, но я забыл ее.
— Тогда чего болтать об этом?
— Ну, просто тут есть над чем подумать.
— Ирландские песни красивее, — сказала девушка. Она свернулась в руках Бьорна, и он лизнул ее ухо.
— Есть песня, которую Гэр-Девять Пальцев пел Эдит Сероглазой в ту ночь, когда выкрал ее из замка ее отца, — сказал Торстейн.
— И ты, я полагаю, ее тоже забыл, — сказал Мюртах.
— Ну это, конечно, не очень хорошо. Некоторые люди обладают даром слова, но Гэр не мог и трех сложить вместе и использовать больше, чем потребовать себе вина.
— Но не было человека, который был бы лучше него в бою, — сказал Бьорн.
— Он был настоящий берсерк, — сказал Эйнар. — Ни один христианин не смог бы вытащить его из огня, если бы он захотел, чтобы у него сгорели ноги.
— Большую часть времени он не мог бы толком объясниться, — сказал Торстейн. — Это выпивка прикончила Гэра — Поглотитель Медовухи, вот как его называли. Однажды ночью он пошел помочиться и забыл, что находится на корабле. Он пытался пройтись по лунной дорожке, решив, что это белая мощеная тропа в Нидаросе. Они нашли его на следующий день плавающего вниз лицом.
— А откуда ты сейчас знаешь, что он решил, что это белая мощеная тропа в Нидаросе?
— Ты рассуждаешь слишком буквально, — сказал Мюртах, — но звучит так, как если бы именно так и было.
Торстейн какое-то время грыз ноготь большого пальца.
— Вглядись в лицо Бродира, когда увидишь его, Эйнар.
— Я уже видел его раньше. Большой и опрометчивый, и не боится проиграть.
— Он никогда не проигрывает, — сказал Бьорн. — И я скорее стану сражаться против великанов, чем против Бродира.
Мюртах немного нахмурился, и Бьорн засмеялся.
— Драться с ним — это большая неудача. Я доволен, что мне этого не довелось.
По направлению к валам скакало два всадника. Мюртах встал, чтобы лучше разглядеть их.
— Короли прибывают, — крикнул один из них. — Все они прибывают.
Мюртах присел на корточки.
— Верховный король и Мелсечлэйн уже где-то близко. Торстейн перегнулся со стены.
— Открывайте ворота, эй, караульные! Мюртах сыграл джигу на арфе.
— Перестань играть танцевальную музыку, — сказал Эйнар. — Сыграй нам военную песню.
— Я и играю, — сказал Мюртах и заиграл джигу еще быстрее.
Он стал размышлять, приведет ли сражаться Эгон клан О'Каллинэн, встретит ли он их в сражении, и что он будет тогда делать.
Высокий, грузный человек с красным лицом скакал через город на кауром коне. Он медленно подъехал к ним — Мюртах наблюдал за ним. Датчане даже верхом ездили иначе, чем ирландцы.
— В чем дело? — окликнул их большой мужчина.
— Ирландцы прибывают, — закричал Торстейн. Большой мужчина перекинул свой плащ на одну руку.
— Ладно, пускай прибывают. Для этого мы и добирались сюда по волнам.
— Оркнейский ярл, — сказал Бьорн Эйнару. — Он растолстел от своего высокого положения. Они обещали ему Гормфлэйт — сестру Мелмордхи, но ее здесь нет, обрати внимание. Она куда-то подевалась, когда приближается сражение.
Проскакал хмурый Бродир, и Бьорн окликнул его: «Бродир! » Они помахали друг другу. А Эйнару Бьорн сказал:
— То же самое обещание.
Он наклонил голову и потерся лицом о длинные, шелковистые волосы девушки. Мюртах даже не мог понять, каким образом корона удерживалась на его голове — она съехала далеко на затылок.
Он поиграл немного, а Эйнар и Торстейн разговаривали об Исландии. Руки Бьорна выглядели маленькими — они были красивой формы, длинные и нежные, но когда он обхватил запястье девушки, величина его рук стала очевидна.
— Неудивительно, что ты не можешь играть, — сказал Мюртах, — у тебя слишком большие пальцы.
Бьорн нежно сжал зубами ухо девушки.
— Я играю на других арфах, не таких, как твоя, — девушка взвизгнула — он укусил ее.
Он неожиданно встал и, держа девушку за руку, повел ее с земляного вала.
— Нет, — сказала она и покачала головой.
— Не бойся, — сказал он, — я не собираюсь причинить тебе вреда.
Он улыбнулся над ее головой Мюртаху.
— Большого, — тихо сказал он. Его глаза замаслились. Он тянул девушку так быстро, что она не могла вырваться, а кричать она боялась и следовала за ним.
— Женщины погубят его, — сказал Эйнар. — Он прямо-таки ищет взлеты и падения.
— А она привлекательный кусочек женской плоти, — сказал Торстейн.
— О, после туманной ночи она будет считаться женщиной.
Мюртах встал.
— Я проголодался.
Масляный взгляд Бьорна стоял перед глазами и беспокоил его.
— Подожди, я пойду с тобой, — сказал Эйнар. — Эта работа, сидеть на стене целый день, пробуждает голод.
— Ты доволен? — спросил Мелмордха.
Мюртах открыл рот, чтобы ответить, нахмурился и сказал:
— Сейчас это странный вопрос.
— Я думал, ты будешь рваться домой.
— Мне нравится находиться здесь.
— Но ты не принадлежишь этому месту. Ты здесь кажешься странным.
— Им нравится, как я играю на арфе.
Он играл им «Поход Кули за скотом». Было приятно видеть, как это захватывает их, как сжимаются их ладони в кулаки, когда звучит музыка, как смеются, когда музыка наигрывает некоторые небольшие шутки.
В зале, среди многих других мужчин, Бьорн и Эйнар воинственно расхаживали друг вокруг друга и хвастались, и только приказ Мелмордхи удержал их от драки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61