лошади ополченцев взвились на дыбы, ряды смешались. Ополченцы врассыпную отступили, кони уносили всадников, не спешивших повернуть их обратно; иные лошади пятились, в то время как седоки пытались перезарядить ружья, или, обезумев от ужаса, неслись прямо на индейцев. И вот Сеттон уже лежит в траве. Из его груди торчит обломок копья. А юноша-англичанин, ни к кому не питавший ненависти и выехавший в эту экспедицию, как на пикник, промчался через весь отряд шайенов с зубчатой стрелой в груди; она прорвала его одежду и вонзилась в легкое. Он до тех пор мчался вперед, вцепившись в седло и призывая своего брата, пока не свалился мертвый. И еще многие свалились на землю; упал и фермер Блэк: пуля пробила ему голову, и он тут же умер.
Телеграфист опять начал запоминать, разглядывать, связывать один факт с другим, для того чтобы можно было обо всем написать.
Он сидел, прикрывая одной рукой другую: у него был оторван палец. Он следил за удаляющимися индейцами и, слушая проклятия, которыми сыпал Бат Мастерсон, спрашивал себя: «Чего же я ожидал?.. Как я буду обходиться без пальца?! Как останавливают кровь?..»
Мастерсон осадил лошадь и уныло разглядывал своих потрепанных, потерпевших поражение ополченцев.
А в направлении Арканзас-Ривер темная масса странного, непобедимого племени шайенов уже исчезала среди желтой травы канзасской прерии.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Сентябрь 1878 года
КАПКАН ЗАХЛОПЫВАЕТСЯ
Мюррей все еще искал след индейцев. Его люди были измучены и покрыты грязью. И было в них что-то новое, чего им раньше не хватало.
Ранним знойным утром Уинт, осадив лошадь, спросил капитана:
— Вы когда-нибудь охотились?
— Охотился?..
— С собакой. Ну, например, с пойнтером на перепелов. Заметили ли вы, как он везде рыщет, отыскивая след?
— Я ненавижу охоту, — ответил Мюррей. — Мне всегда казалось, что в человеке, который любит охоту, есть что-то скверное.
Уинт пожал плечами:
— А я люблю охоту. Но вопрос не в этом: я думал о людях. Посмотрите на них.
— Они устали.
— Теперь они хотят драться, а прежде у них этою желания не было.
— Они хотят найти то, что ищут, — сказал Мюррей.
— Так всегда бывает. Вот и я думаю… думаю об этих проклятых индейцах, даже во сне вижу. И уж кажется, что на свете нет ничего другого.
Отряд долго блуждал, пытаясь определить путь индейцев, расспрашивая встречных: «Индейцев не видели?»
Ночью они добрались до какого-то ранчо. Ставни дома были закрыты, собаки заливались лаем, перепуганный скот сбился в кучу. Мюррей принялся кричать и звать хозяина.
— Эй, кто там есть!
После долгого ожидания фермер наконец вышел, держа в руках ружье, полусонный и злой, в нелепой длинной ночной рубахе. Он, вероятно, думал: «Ну какого черта они ездят не днем, а ночью, когда спать надо! Чего пристают!»
— Где индейцы?
— Нет здесь никаких индейцев!.. Вот дурачье! Да я уже лет пять не видел здесь ни одного индейца.
Рослые серые лошади топтали копытами двор перед домом и выгон, а кавалеристы отпускали саркастические замечания, заверяя фермера, что прочесывать всю страну, защищая людей такого сорта, как он, не слишком большое удовольствие.
— А я повторяю, что уже целых пять лет здесь нет никаких индейцев, — упорствовал фермер.
— Я бы хотел, чтобы с нами был следопыт, — сказал Уинту Мюррей. — Возможно, все они ничего не знают, по крайней мере добрая половина. Но куда идут индейцы — они, кажется, знают. Хотелось бы мне знать, куда идем мы.
— На север.
— А что, если шайены также направляются на север?
Уинт пожал плечами.
Они прибыли в Гринсбург еще до рассвета, точно ночные бродяги или ночные призраки. Весь город проснулся, началась паника. Сотни перепуганных, изумленных людей показались в окнах. И вот на Мейн-стрит перед канцелярией шерифа выстроилась длинная вереница черно-синих мундиров. После команды Мюррея «вольно» они спешились и стали приседать, разминая затекшие ноги.
— Эй, шериф! — заорал Уинт, осыпая его бранью и уже не заботясь о том, проснется ли весь город или весь мир. — Шериф!
Шериф жил в том же помещении, где находилась и его канцелярия. Натянув штаны поверх ночной рубашки, он вышел е ружьем в руках. Это был низенький человек; волосы дыбом стояли вокруг лысины на его яйцевидном черепе.
— Опустите ружье, шериф, — сказал Уинт.
— Кто дал вам право беспокоить почтенных людей, которые уже легли спать? — проворчал шериф.
— А если бы вас разбудили индейцы, шериф, вы были бы довольны?
— Индейцы?!
— Пусть идет спать! — раздраженно сказал Мюррей. — Пусть даст нам проводника и отправляется спать.
Солдаты уже успели заснуть. Они устроились прямо на улице, примостившись возле своих лошадей. Их головы свесились на грудь, руки опустились.
— Нам нужен следопыт, — сказал Уинт.
Весь город проснулся и был на ногах, словно жители почуяли индейцев; теперь они уже не злились, что их разбудили. Точно вернулись былые времена. И кое-кто предлагал построить баррикады с обоих концов улицы.
— Смелей, задайте им жару! — слышались голоса.
Офицеры продолжали требовать у шерифа следопыта.
— Есть у нас такой, — сказал шериф. — Старик Филуэй. Уж он знает страну вдоль и поперек.
— А где он?
— Это старый истребитель индейцев. Знаешь, сынок, он скальпировал их тогда, когда у тебя молоко еще на губах не обсохло.
— Ну хорошо, а где же он?
Со всех сторон раздались крики: «Папаша! Папаша!» Толпа расступилась и вытолкнула древнего, костлявого, заспанного старика.
— Да это прямо мой дедушка! — засмеялся Гатлоу.
— Местность знаешь? Был когда-нибудь следопытом? — нетерпеливо расспрашивал Мюррей.
— Был ли я следопытом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78