.. Корова, та умная, та понимает, что на табак ей идти нельзя, та пасется, а эта, стерва, маленькая, а хи-итрость в ней: оглянется на меня, видит - цапаю, а сама надуется загривком, веревку чтоб от кустика оторвать... Я вижу это, а сам думаю: "Куда уж тебе! Ты же паршивая!.." И что же она все-таки? Оторвала ветку и так это швидко-швидко, как у нас говорится, идет-идет, и куда же? Прямо в табак!.. Я ей кричу: "Ты-ы!.. Куда?" А она оглянется, видит, что я далеко, думает: "Ни-че-го! Ты меня не догонишь!.." А сама дальше!.. А там же шпорыш промежду табаку, а он же сладкий!.. Ну, ты же, стерва, табак мой топчешь ногами, хоть ты его и не ешь, а это же чистый вред называется!.. Я грудку взял, в нее бросаю: "Куда, стерва?" А она себе дальше... Я цапкой в нее кидаю, ну, конечно, далеко, не докинул, а ей вроде бы игра: посмотрит, а сама дальше! И веревка та, ведь она за нею же волочится, а табак еще маленький, она же его, веревка та, душит... Не иначе - бежать мне туда к ней... Бегу, а она еще дальше... И хвост задрала, бегает по табаку... Игра тебе, стерва? Тебе игра?.. Вот же я распалился!.. До того я распалился, думаю: "Ну, догоню, убью!.." Я ведь ночей не спал, руки-ноги мне ломят, и пальцы все у меня потрескавши, болят... Из-за чего же все это? Из-за табаку. А она, стерва, по этому табаку, хвост задравши!.. Бегу я к ней, а сердце у меня: бух! бух!.. Как все равно кузня там... и в глазах у меня пот красный... И уж даже телку ту насилу разобрать могу от того поту... Бегу, - конец ей; убью!.. А она (хи-итрость в ней!) крик мой поняла и домой норовит через овраг... А веревка, конечно, за ней... А тут куст один колючий, - боярышник у нас зовут, не знаю, как по-вашему... Она мимо того куста, а веревка же само собой узел на конце имеет, и в том кусту застряла... Телка моя с размаху, как бежала, хлоп!.. (Тут Дрок проворно присел на землю показать, как именно хлопнулась телка.) Так что передние ноги под нее, а задние в обе стороны (это он тоже показал). Называется по-нашему "расшагнулась"... Если б старая корова так, ту бы означало резать, та бы уж встать не должна... Ну, а у телки кости еще мягкие, хрящик... Лежит она, бедная, а я к ней добегаю: "Ага, сволочь!.. Ты от меня бегать?!" Да грудкой ее в спину!.. Да еще грудкой!.. А веревка же ей глотку затянула, язык она вывалила, и глаза у нее даже закоченели. Я же внимания на то не обращаю, я знай ее колочу. "Ну, думаю, сейчас ей живой уж не быть!" А сам думаю: "Вот так и людей убивают..." И жалости у меня к ней ни вот такой капли (Дрок показал кулак)... Не жалость, а стремление одно, как ее половчей ударить... Ногой я ее поддел, она кувырк с бугорка... Ну, думаю, подыхает... И откровенно сознаюсь вам, ничуть мне мою телку не жалко, а только у меня одна радость: "Не ушла же ты от меня, стерва!" А она, вижу, дернулась и стала, под бугор она уж упор своим коленям имела, веревка ей отпустила... Стала и на меня глядит и дышит... А я... тут колючий куст такой, будяк по-нашему, - он цветами красными цветет и много от себя веток пускает... Сорвал я его, бью ее будяком по морде: "Ты будешь? Ты будешь? Будешь по табаку скакать?" И такая у меня радость, поверите, что не по ее вышло, а я ее настигнул... А корова моя, как я думал, она умная, посмотрела - меня близко нет, - дай, думает, и я пшенички попробую... Залезла так, где погуще (Дрок чиркнул себя по животу), тут спешит, рвет... Я ей: "Манька! Манька, черт!" Безо внимания!.. Я телку бросил, как она уж все равно уйти не могла, бежу к ней... А та, все же она умнее телки, повернула на прежнее, щипет, а сама на меня смотрит... Добежал я до ней, как хватил вот так, извиняюсь, за роги (тут Дрок очень крепко схватил Веню за обе руки и выкатил страшно глаза): "Ты-ы что это, а?.." Ведь это уж целая животная, а не то что телка... Роги у ней вострые, а я к ним животом пришелся, к рогам... Держу ее, а у самого думка: "Двинет меня сейчас, ведь это животная, я и полечу!.." Думка есть, а руки знять я уж не могу, а только давлю крепче... (Тут Дрок сдавил руки Вени, как клешнями, и нижняя челюсть у него задрожала.) И так я минуты три стоял, и корова стояла... "Почему же она стоит?" - так я себе думаю. Потому не иначе, что вошла она в понятие, и мне она стала покорная... Ведь я же работаю, разве она не видит? Ведь я же всю эту землю расковырял на ее почти глазах, а она корова уж немолодая..." - "Ты ж понимаешь, тварь ты?!." Вот так ее за роги трясу (он показал и это на руках Вени). Она стоит вкопанно... И до того мне была тогда радость... Вот, думаю, стою, и Петр Великий также... сына родного убил!.. За что же он его убил? "Я город на болотной местности строю, а ты моей смерти только ждешь, чтобы всю мою работу к свиньям!.." Я извиняюсь. "Так я ж тебя уддушу, сволочь ты этакая!.. Потому что ты мой кровный сын, и должен ты меня пуще всех чужих слушать: я тебе отец, а не что!.. А ты против свово отца идешь, ты его смерти ждешь, так вот же тебе смерть за это!.." Правильно!.. И я бы так само сделал... И вот тут думка моя на вас... (Он отпустил, наконец, руки Вени.) Говорил же, думаю, мне человек этот как-то: "Подчиняться надо, а что из того выйдет, потом уж смотреть!.." А я осерчал тогда на вас, извиняйте... Вот корова моя мне подчинилась, и большой шкоды она мне не сделала, и она послушная в моих руках... Може, думаю, она поняла своего хозяина, что нельзя ему вред приносить... "Тебе сейчас есть что кушать, а зимой из этой пшеницы отруби тебе будут, а год плохой будет, и солому пожрешь, все ж таки ты жива будешь, а вот пущу я тебя зимой на снег, ты и сдохнешь..." И так я, за роги взявши, минут, должно, не три, а десять стоял... Я об своем думаю, она, животная, об своем, и только ноздрями дышит... А только вижу я так, стали мы оба с нею согласные... "Ну, говорю, теперь иди, и бить тебя не стану..." Она два шага прошла, головой поболтала и опять себе траву щипать, а я за цапку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20