Куда бы Инек ни направлялся, он повсюду носил с собой длинные, до блеска начищенные ножи, орудия своего ремесла. Кроме того, треугольного, у него еще имелось закаленное лезвие длиной примерно девять дюймов, цвета изморози, истончившееся до толщины травяного листа — бывают травы, от одного прикосновения к которым на ладони выступает кровь.
— Он отправится с вами куда угодно, лишь бы к Пепельной среде оказаться неподалеку от свежей рыбы, — сказал Абрахам.
— Что такое «Пепельная среда»? — спросил я.
— Начиная с этого дня никто не будет есть мясо одну лишь рыбу. Для рыботорговцев пост — лучшее время в году. Они хорошо зарабатывают в эти сорок дней. Когда наступит Пепельная среда? До нее осталось десять дней. В пост Инек может просить за работу три пенса в день, если не больше.
Вот что я могу поведать тебе об Инеке, который намазал Уме и мне лицо и открытые части тела салом и мелом, чтобы превратить нас в прокаженных. Наша темная кожа, проступавшая там и сям, должна была изображать пятна, страшную примету этого недуга.
Нам требовались еще кое-какие детали, чтобы достоверно сыграть свою роль. Закон предписывал прокаженным ходить повсюду с деревянной трещоткой. Это небольшой ящичек, внутри которого находится неплотно прикрепленная планка.
Если потрясти это устройство, раздается громкий треск. Таким способом больные оповещают всех встречных, чтобы те избегали соприкосновения с ними и возможного заражения. Инек купил нам трещотки в небольшой лавочке возле Лудгейта, у подножия холма, что между воротами и мостом через Темзу. То была странная лавочка, тесное логово, заваленное стульями, кастрюлями, разбитой утварью, никуда не годным оружием там было все, что могло бы понадобиться человеку, но по большей части уже превратившееся в хлам, за исключением трещоток, которые как раз оказались вполне исправными.
Мы скоро оценили гениальную идею Абрахама: как только кто-нибудь приближался к нам, достаточно было пару раз тряхнуть трещоткой, чтобы этот человек поспешно удалился. Мы обнаружили также, что в облике прокаженных можем довольно легко найти себе убежище на ночь: специально для прокаженных на окраинах городов и даже многих больших деревень отводились так называемые лазареты. По большей части это были сараи, рассчитанные на десяток прохожих, которые могли бы устроиться вповалку на полу. Возле такого барака выделялся клочок земли для огорода с овощами, стояли клетушки для домашних животных. Были здесь и могилы, поскольку прокаженные должны были сами хоронить своих мертвецов.
Мы не боялись останавливаться в таких местах, поскольку большинство лазаретов пустовало, если же какой-нибудь оказывался занят, мы устраивались на свежем воздухе или шли до следующей деревни и там находили пустой сарай. Мы пытались расспросить Инека, зачем понадобилось столько лазаретов, если прокаженных в Англии почти нет. Инек умел довольно красноречиво объясняться с помощью жестов и мычания, однако этого хватало лишь для обсуждения простых повседневных дел, когда же от него требовались какие-то рассуждения, его немота и наше недостаточное знание английского языка становились непреодолимым препятствием. Он изо всех сил старался что-то нам объяснить, но я не уверен, точно ли мы его поняли. Через несколько месяцев я задал тот же вопрос ученому монаху, но даже этот эрудированный человек отвечал с неуверенностью — это лишний раз подтверждает, что в пору гражданских раздоров и беззакония человеческая память ослабевает и прерывается связь между поколениями. Монах сообщил мне, что число прокаженных пошло на убыль еще до его рождения, а к тому моменту, как он достиг юности, их почти не осталось в стране, и он полагал, что причиной тому была чума — ведь прокаженные оказались первыми жертвами этого недуга, унесшего каждого третьего жителя Англии.
Инек торопился проводить нас на западное побережье Британии до наступления поста, чтобы самому успеть наняться в работники к какому-нибудь рыботорговцу и заработать достаточно денег, ему предстояло еще содержать семью на протяжении не столь доходного для его ремесла лета, когда рыба быстро портится и любители этой пищи предпочитают употреблять ее копченой, сушеной или соленой, а не в свежем виде. Именно по этой причине мы продвигались не на север, а на северо-запад.
Я не собираюсь утомлять тебя, дражайший Ма-Ло, подробно описывая каждый день этого странствия, однако мне хотелось бы особо рассказать о школе, мимо которой мы проходили однажды, потому что именно тогда мы вполне убедились в сумасшествии царствовавшего монарха. Возле большой деревни, посреди заболоченной поляны (в ту пору года часть ее была покрыта водой, а другая часть льдом) мы увидели два высоких здания из красного кирпича. Оба строения имели форму квадрата, причем южная сторона одного из них, та, что ближе к реке, предназначалась под церковь, однако не была еще завершена.
Мы прошли по дороге вдоль этого здания. Дорога, хорошо утоптанная, явно часто использовавшаяся, была, однако, крайне неприятна грязный, смерзшийся в комья снег смешивался под ногами со столь же твердыми комьями глины. У реки росли ивы, вздымавшие к каменному небу короткие, обрубленные ветви, словно сжатые в гневе кулаки. На дальнем берегу, по ту сторону широкого, полноводного, медлительного темно-серого потока мы разглядели еще одну деревеньку, жавшуюся к замку. Замок показался нам даже издали довольно большим, его толстые приземистые башни своими пропорциями напоминали барабан. Над рекой тянулась стайка ворон. Имелся тут и мост, но нам не хватило времени, чтобы проверить, насколько он исправен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132