Так что можно бы тебе опять нам малу толику оставить, а остальное все обратно увезть.
— Нет, папаня, то дело решенное. Ежели столкуемся, так вас пока на свое имя куплю, чтобы только на себя работали, мне барщины не надо. А может, и сряду, ежели денег хватит, на волю перепишу. Ну, пойдем-ка, я тебя попарю.
— И то… А чересок туда возьму. На гвоздок взвешу… Ты помни, Саня, что земли у нас одиннадцать десятин: девять под пашней да по десятине луговой и выгона. Чтоб как не обдул.
Когда уже лежали на полке, вдыхая жаркий воздух, Иван Ларионыч спросил:
— А у царя-то банька есть?
— Для него только одного и есть в полподвале.
— Ну, слава богу, хоть он чистый ходит. А дворские как же?
— Господа в тазах да лоханках полощутся, а простой народ в торговые бани ходит.
Смеркалось, когда вышли в предбанник, но унтер рассмотрел, что дед раскраснелся, как молодой, и дышит не чаще его. Напились квасу, поставленного под лавкой. Вот это так баня!
— Лучше, Санюшка, ты его снова опояшь, — сказал Иван Ларионыч. — Я ведь и сна лишусь, коль на мне будет, а ты привычный. Аль в подполье схоронить и тебе отдох дать?.. Ин ладно, поспи послаще ночку-другую. Ну, пойду окунусь. А ты как?
— Схожу, как возвернешься и тебе караул сдам.
— Ан первый иди. Дорогу-то не забыл?
Да прошло ли тридцать-то лет? Все как бывало до службы, когда бежал по траве к Дону и с мостков ухал в студеную воду…
А на пороге уже отец дожидается — и бегом к мосткам. Ну и крепок! Куда дольше его плавал и как вскочил, пожимаясь, в предбанник, то сразу же:
— А скажи, сынок, страшно воевать было?
— Воевать, папаня, не так страшно, раз всем одна судьба, кто рядом скачет — солдат ли, генерал ли. А в команду офицеру злому попасть — вот где страх. Чисто как заяц перед волком. Два раза мне такое выпадало, да выручали добрые люди.
— А ты тех людей в поминание аль за здравие записал?
— Как же, все где положено.
В эту ночь, после бани и без череса, Иванов спал еще крепче, не слышал коров, а петуха только на зорьке, когда пробрало холодом и увертывался получше в приданое одеяло.
А утром, когда уже поел и думал, не пойти ль помолотить, чем без дела прохлаждаться, прибежал малый и сказал: барин приехал, чтоб дядя Саня к нему шел, не то по ригам уйдет.
— Чей паренек-то? — спросил Иванов матушку.
— Елисеев-меньшой, восьмой никак.
Побрился, подчернил усы и баки, надел полную парадную форму, белые перчатки, водрузил на голову медвежью шапку и пошел.
И вовремя. Барин в сереньком сюртучке и военной фуражке вышел на крыльцо. Увидел Иванова и, поднявши брови, остановился. Видно, никто не упредил о приезде такого гостя.
Подойдя на три шага, унтер поднял два пальца к шапке:
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие!
— Здравствуйте, — ответил Вахрушов, уставясь на невиданный галунный погон унтера, потом опустил глаза к темляку на сабле и добавил:
— Чина господина офицера не имею чести знать.
— Прапорщик Иванов почел долгом представиться по приезде в деревню вашего высокоблагородия! — отрапортовал унтер.
— Весьма приятно. Пожалуйте ко мне, — ответил Вахрушов. — Но прошу простить за неустройство, я здесь по-походному.
Через переднюю вошли в большую комнату, занимавшую угол дома, верно прежнюю залу. Но сейчас в ней стоял только овальный стол перед диваном, застланным постелью, три стула да бюро.
Хозяин указал гостю на стул, сел сам и спросил:
— Вы где же служите и по какой надобности пожаловали?
— Служу в роте дворцовых гренадер при собственном его величества Зимнем дворце в Санкт-Петербурге, а прибыл в отпуск к родителю своему, крестьянину вашего высокоблагородия Ивану Ларивонову. — И, достав из-за борта мундира отпускной билет, Иванов подал его хозяину.
Тот глянул, уважительно склонил голову перед подписью министра двора и возвратил со словами:
— Милости просим. Припоминаю, что дядюшка Иван Евплыч говорил мне про вас, но последнее время столь невнятно выражался… Так не угодно ли чаю, кофею? Я сейчас прикажу.
— Никак нет, не извольте беспокоиться. Поспешил принести вам почтение. — Иванов встал. — Честь имею-с.
— Однако мне крайне интересно расспросить про службу вашу, про дворец и прочее в столице. Может, пожалуете запросто часа в два? Но не взыщите, я тут по-холостяцки, чем бог послал…
— С превеликим удовольствием, — сказал Иванов и вышел.
Молодой смазливый лакей и подросток-казачок, заглядевшись на его форму, оторопело отскочили, сторонясь у выходной двери.
"Да, по обхождению не Евплычу чета. Но взгляд вострый, наметанный, — думал Иванов, шагая по улице. — Раз запросто звал, следует вицмундир надевать и со шляпой. Да письма прихватить, ежели речь нынче же про купчую зайдет. И подсчетную свою бумажку достать да перечитать, которую с Андреем Андреевичем составляли.
В назначенный час он снова подошел к крыльцу барского дома, во всю дорогу от отцовской избы не надевши шляпы, в которую для сохранности печатей положил рекомендательные письма.
Хотя Вахрушов жил по-походному, но стол был накрыт свежей скатертью и приборы исправные, в графине и бутылке с иностранной наклейкой зеленели и желтели напитки. Постель была убрана, хозяин тоже приоделся в военный сюртук без эполет, из-под которого глядели свежие воротничок и манжеты.
— Однако парадная форма вашей части отменно красива, — сказал Вахрушов, когда они сели. — Прямо камергером выглядите. Мне довелось служить при сенаторе и камергере Болгарском, так у него точно такое шитье на груди и рукавах было.
— Сказывали, сам государь нам форму придумали и нарисовать изволили, — ответил Иванов.
— А что за мех на том кивере?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127