Когда задержавшийся около капитана Иванов уже двинулся своим путем, с площадки Иорданского подъезда вбежал младший пожарный офицер поручик Корнев и доложил:
— Господин капитан! Арестованные водворены на гауптвахту.
— Да ну их! Двух трубников с подручными сюда, на краны! — отозвался приказом Шепетов. — Да живо! Мигом!..
Ротмистер Лужин стоя раскуривал трубку и пригласил:
— Садись на диван, Александр Иванович.
— А вы чего же, Иван Дмитриевич, в театр не поехали? — спросил унтер.
— Я этот балет уже с женой смотрел и князю сказал, что голова болит. Оно и правда, но от здешнего дыму, пожалуй, еще пуще разболится. В горле так першит, будто не во дворце, а в коптильне находимся. Пробую, авось трубкой перебьет.
— Там пожарные офицеры командуют.
— Давно пора им прочухаться, раз лакеи говорят, что третий день гарью пахнет, — сказал Лужин, усаживаясь в кресло. — Давеча мне капитан рассказывал, как полчаса назад в подвале тлеющую рогожу нашли, которой отдушину около аптечного очага затыкали, и трех мужиков-дровоносов, около спать прилегших, арестовали. Хороша чистота в аптеке, раз около варки лекарств мужики ночуют! Рогожу водой залили, дровоносов — на гауптвахту, а дыму все больше, кажись. Сейчас на крышу побежали, оттуда в дымовые трубы воду льют… Э, черт, не тянется, и голове еще хуже… — Он поставил трубку на подоконник:
— Ну как? Тут будем сидеть или посмотрим, что там деется?
— Пойдемте поглядим, — встал Иванов.
Они вышли в зал в те минуты, когда по команде капитана Шепетова пожарный унтер с ломом подступил к середине стены между дверями в Министерский коридор и в Петровский зал. Здесь, обрамленная нарядными пилястрами, сверкала зеркалами в белых переплетах двустворчатая фальшивая дверь с золочеными ручками. Из-под нее густыми струйками непрерывно бежал дым.
Двое пожарных с медными трубами в руках стояли наготове против двери. От них через зал тянулись рукава к кранам, обычно скрытым дверями на площадку Иорданской лестницы, и около этих кранов застыли еще два пожарных, готовых по команде их открыть.
— Ты, Степин, легонько пошевели ее снизу, раз не отворяется, а потом на ручки наляг, — приказывал капитан. — А вы, ребята, — он обернулся к стоявшим у кранов, — как дверь отворится, сряду пущайте воду. Ну, Степин, давай!
Пожарный налег на лом, уставив его в середину той щели, из которой непрерывно шел дым. Дверь не подалась. Повертел и подергал за ручки — все так же. Тогда, подняв лом обеими руками, он ударил им в прежнее место…
И вдруг высокая дверь целиком рухнула в зал со звоном разбитых зеркал, сбив с ног и придавив Степина.
На миг открылся черный, дымный, с отсветами тлеющего дерева широкий проем. Но только на миг! Гулко ухнув, он весь разом залился ярким пламенем.
— Давай воду! — скомандовал капитан Шепетов, и две струи из брандспойтов ударили в пламя.
Шипение и клубы пара в тех местах, куда лилась вода…
Но что могли сделать две струи воды с огнем, который, видно, охватил всю внутренность деревянной фальшивой стены длиной восемь и высотой в пять сажен, заштукатуренную только с внешней стороны, из Фельдмаршальского зала?..
Иванов с подбежавшими от кранов пожарными приподняли упавшую дверь. Раскаленная, местами обуглившаяся внутренняя сторона ее жгла руки. Бесчувственного Степина оттащили к стене.
— Давай еще трубы! Раскатывай рукава! — кричал Шепетов.
А огонь уже показался на карнизе под хорами, как живой побежал по нему и вдруг от загоревшейся балюстрады перескочил на самую большую среднюю люстру, на которой уже плавились от жара восковые свечи и дымились обручи с подсвечниками, видно, деревянные под левкасом и позолотой. Лопнул и свернулся живописный портрет фельдмаршала Дибича рядом с рухнувшей дверью, открыв горящую крестовину подрамника и доски за ней.
Оставив ушибленного товарища, пожарные бросились исполнять команду Шепетова. Подхватив бесчувственного Степина со спины под мышки и пятясь, Иванов волоком втащил его в Министерский коридор, где с помощью подбежавшего лакея положил на ближнюю банкетку.
— Ничего, кажись, живой, — забормотал тот, очнувшись. — Эк она грохнула… Голову зашибла..
Из флигель-адъютантской выбежал Лужин. Он держал на руке шинель и шляпу, а под мышкой — журнал дежурств.
— Государю нарочного послать! — крикнул он, устремляясь в Фельдмаршальский зал, из которого в коридор валил дым.
«И мне надо к постам», — подумал Иванов и бросился следом.
Прикрывая голову руками, он в зале сразу взял вправо.
Теперь вся стена до двери в Петровский пылала ярким пламенем. Четыре струи из брандспойтов заставляли огонь местами исчезнуть, но он все равно растекался все шире и выше. Дымилась дверь в Петровский, весь потолок застлало дымом. С хор падали обгорелые балясины перил. Средняя люстра догорала — на закоптелых цепочках качался проволочный остов. Кирасиры караула стояли вдоль стены у окон на большой двор, кашляли и жмурили глаза, которые ел дым. Когда Иванов догнал ротмистра в Светлом коридоре, тот приказал:
— Пошли в свою роту, чтобы полковнику доложили и все свободные шли мебель выносить из ближних залов.
— Думаете, не отстоят пожарные дворца? — спросил Иванов.
— Видел же? Горит, как свеча, несмотря на их поливку.
Иванов из Ротонды послал в роту дежурного и, оставшись один, подумал: «До смены добрый час. Надо через царицыну половину опять к пожару бежать. Ведь как в Петровский огонь прорвется, там вся ниша за портретом из дерева вязана. А за тем местом, совсем рядом, — конный портрет покойного государя… Вытащу из чулана лестницу да стану с кем-нибудь ближние портреты из рам вынимать…»
Он бежал рысцой по знакомым залам, освещенным отблеском огня из Фельдмаршальского, и думал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127