После уроков, когда мы шли в интернат, я сказал Кауру:
— Прими мои соболезнования. Наша Куллеркуппиха ошиблась в выборе. Что касается меня, то мне труднее всего повысить оценку именно по рисованию, Топп сказал:
— Присоединяюсь к точке зрения предыдущего оратора. Когда я пробовал нарисовать кошку, а это было несколько раз, все принимали ее за верблюда.
А Кийлике:
— И я про то же, и даже больше. Я в рисований до того бездарный, что меня должны освободить от этого предмета.
И он высказал мнение, что, очевидно, в раннем детстве отоспал себе руку.
Но наши признания не вызвали у Каура паники.
— Как я читал, — сказал Каур, — талант не так уж важен. Таланта должен быть один процент, и столько-то у вас на троих наберется. А что касается работы, от которой зависит больше, то тут я помогу.
После этого у нас начало повышаться настроение, потому что заботиться о таланте больше не требовалось, а по части труда Каур, как я уже написал, обещал прийти нам на помощь.
Я сказал:
— Кто сил своих не пожалеет, любую гору одолеет. Если Каур протянет мне свою руку помощи, моя тройка действительно может превратиться в четверку, Топп сказал:
— Если Каур мне протянет свою руку помощи, осмелюсь пообещать то же самое.
Но Кийлике засомневался:
— Как это во время урока он будет протягивать нам руку? Топп сидит на задней парте, мы с Сихвкой — посреди класса, а сам Каур совсем под носом у учительницы.
Теперь и мы поняли, что протягивание руки помощи во время урока может оказаться затруднительным. И стали обсуждать, что же делать.
Я сказал:
— Как вообще известно и помнится еще с третьего класса, учительница товарищ Пихлак приносит в класс для рисования или свеклу и брюкву, или же самовар и старинный медный кофейник. Если Каур заранее сделает рисунки, чтобы мы во время урока могли бы с них срисовывать, это может здорово помочь получению четверок.
Топп был согласен со мной. Внес только маленькое уточнение.
— Рисунки брюквы и свеклы больше не нужны. Выращенная в школьном саду свекла и брюква, вся до последней, слопана. Об этом свидетельствует тот факт, что в интернате уже две недели к гуляшу и котлетам дают только макароны.
Теперь я и рассказал честно все, как было. И что товарищ директор сказал:
«Ищите резервы», а председатель совета отряда Куллеркупп сказала: «Догоним Каракалпакию!» Если тебе навязывают помощника, то надо на него надеяться, что мы и делали. Но затем, когда Каур в шефском порядке стал рисовать для нас по памяти самовары и кастрюли, пришел Тимохвкин и вмешался.
— Нет, нет, нет, — сказал Тимохвкин, поглядев на рисунки. — Так не пойдет.
Ваш товар получается сейчас таким одинаковым, как яйца в курином гнезде. И за двадцать шагов видно, что в манере Каура. Если вы хотите получить по рисованию отметки получше, то у каждого должна быть своя манера.
Точка зрения Тимохвкина заставила нас задуматься. И мы принялись обсуждать, какая манера должна быть у каждого из нас, чтобы отличалась от манеры Каура и чтобы у товарищ Пихлак, учительницы рисования, даже не возникла мысль, будто нам, пожалуй, оказана слишком большая помощь.
Кийлике сказал:
— Я как парнишка веселый выберу себе карикатурную манеру.
Топп сказал:
— Если я изберу манеру нового модного искусства, то тогда не нужно, чтобы другие понимали, что я нарисовал.
А Каур поблагодарил обоих, схватил чистую бумагу и пообещал учесть это в шефской работе.
Такой индивидуализм и забота только о себе рассердили меня. Я сказал:
— Хорошенькое дело. Один выберет, другой изберет. Может, я еще раньше, чем Топп, вынашивал идею о модной манере, не говоря уже о карикатурной манере, а теперь мне ничего не останется!
Но Тимохвкин утешил:
— Модной манеры хватит на многих.
И он спросил, неужели я не читал, как в наши дни начали создавать картины даже из семян сорняков, рыбьих чешуек, метелочек сена и стебельков травы.
Слова Тимохвкина меня изумили. Я сказал:
— Не стоит считать других совсем глупыми. Конечно, я читал в газете, как один не то чех, не то словак выклеивает из стебельков лесные пейзажи, а из рыбьих чешуек речные или озерные пейзажи. Но что тут общего с кофейником?
Тимохвкин пояснил:
— Общее то, что ты можешь использовать этот же метод. Только вместо чешуек и стебельков будешь наклеивать кофейные зерна.
Тогда я окончательно понял, что имел в виду Тимохвкин, и перестал обиженно думать, будто другие захватили себе лучшие манеры.
Я сказал;
— Предложение одобряется. У тебя, Тимохвкин, голова варит. Как всегда говорит учительница товарищ Пихлак, признак хорошей картины — выразительность. У моего кофейника в этом смысле недостатка не будет. В придачу ко всему, она еще будет пахнуть.
Но Тимохвкин предупредил:
— Только в том случае, если будешь пользоваться полноценным сырьем, точнее говоря, сортом «Арабика». Другие сорта, которые привозят из Бразилии, в долгой дороге так выдыхаются, что, как говорит моя мать, пахнут кофе не больше, чем дубовые желуди.
Теперь я пропущу, что я взял кофейные зерна без спросу взаймы у интернатской тетеньки-поварихи, потому что ее как раз не было в кухне.
Целые кофейные зерна трудно было приклеивать к картону — они все время отваливались. Но не боится трудностей пионер, и я тоже. Пришлось каждое зерно разрезать пополам. Назавтра картина с кофейником была у меня уже почти готова, что может подтвердить весь класс, потому что все подходили понюхать. Но когда должен был начаться урок рисования и другие приготовили свои блокноты и карандаши, а я клей, выяснилось, что учительница рисования товарищ Пихлак заболела. Вместо нее в класс пришла учительница русского языка товарищ Смородина, которая, конечно же, не знала, как развивает чувство формы изображение кофейника, и поэтому сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31