Мое наличие где в означенный час означенного числа он готовно и подтвердил Кудиновсу — и только тогда, кстати, я и узнал усатого: у него память оказалась лучше…
Не был готов объяснять, почему я там в тот именно момент очутился — я-то думал, что вычислили меня по номеру мобилы, что они знают о звонке, о факте звонка… Так что, не в силах с ходу сориентироваться, честно вывалил, как оно было. “И Яценко не объяснил вам, о чем хочет рассказать?…” — “Нет”. — “Но вы все равно поехали?” — “Да…” Я даже сам предположил вслух насчет номера в памяти. “Его сотовый был разбит”, — сронил Кудиновс тоном, не оставляющим сомнений, насколько удалась моя хилая попытка косить под искренность после очевидного прокола.
“Что это у вас?” — показывает на свою правую скулу. “Ничего интересного. Бытовой травматизм… По пьяни”.
…К реальной степени собственной растерянности я тоже в итоге был не готов (и, кстати, стал лучше понимать расколовшихся без “обработки” и при очевидном отстутствии против них прямых улик: все-таки атмосфера ментовки — или само обстоятельство, что ты уже в ней, — и впрямь изрядно парализует волю). Зато, похоже, был к ней готов лейтнанта кунгс: в характерном для Кудинова зомбическом равнодушии, отсутствии выражения в голосе и лице сейчас — в отличие, как мне показалось, от первого допроса — прощупывалось некое насекомоядное довольство. Видимо, все происходило согласно его ожиданиям и расчетам.
Он въедливо, планомерно долбил меня на тему “Ковчега”, а я совершенно не понимал, на хрена: в свое время на все эти вопросы я прилежно ответил ментам, ведшим дело Якушева. И вдруг:
— Лично с Якушевым вы когда-нибудь общались?
— Нет, естественно.
— Вы были с ним знакомы при его жизни?
— Нет.
Пауза. Он вообще мастер изводить паузами.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Что за бред?!
— Вы сказали, что про самоубийство Якушева узнали от приятеля…
— Да.
— Как его зовут?
— Федор Дейч.
— Вы давно его знаете?
— Лет с пяти. Мы в одном дворе выросли.
— В каких вы с ним отношениях?
Гос-сди, Федька-то тут при чем?…
— На данный момент — ни в каких.
— Что это значит?
— Полтора года назад он уехал из Латвии.
— И вы с тех пор его не видели?
— Нет.
— А до его отъезда какие у вас были отношения с Дейчем?
— Приятельские.
Хрен тебе я буду вдаваться в подробности.
— А Дейч был знаком с Якушевым?
— По-моему, совсем мало.
— То есть вы не убеждены?
— Насколько я помню.
— А где он сейчас?
— Кто?
— Дейч.
— По-моему, в Москве. Но на сто процентов я не уверен…
Вопросы были чем дальше, тем более откровенно высосаны из пальца, и естественно было предположить, что лейтенант просто не знает, о чем еще спрашивать, но у меня складывалось стойкое впечатление, что — прекрасно знает, и несет всю эту хрень не вполне от балды, а то ли клонит к чему-то, то ли отвлекает внимание, готовя сюрпризик. А вот и сюрприз:
— Вы знали Вячеслава Доренского?
Бл-ля… (Не готов, ни к чему не готов!… Но какого черта?)
— Почти нет.
— Что значит — почти?
— Я знал, что такой существует. Но лично практически не общался. Видел три или четыре раза.
— Знали, что существует… Откуда?
— Я с Дашкой встречался. C сестрой его.
— Когда?
— Около трех лет назад.
— Долго?
— Около полугода.
— Почему перестали?
Да какое тебе, тварь кривомордая, дело?
— Не сошлись характерами.
— А что вы можете сказать про ее брата?
— Ничего. Я говорю: я его почти не знал.
— А он к вам как относился?
— Представления не имею.
— Вы знаете, что с ним стало?
Ну да, ну да…
— Я слышал, он погиб.
— Вы знаете, как?
— Вроде, его убили.
— А как убили?
Какой, блин, любознательный…
— Не знаю.
В точности и правда не знаю. Но слухи ходили веселые…
Кудиновс медленно, изматывающе медленно перебирает листы из лежащей перед ним папки (не берусь определить: очередной ли это пошлейший прием допрашивающих инстанций или особенность личной манеры неторопливого лейтенанта). Останавливается на какой-то странице. Смотрит в нее (буквы знакомые ищет…).
— У меня есть показания Дарьи Доренской, которая утверждает, что ее брат относился к вам крайне враждебно… — Поднимает индифферентный взгляд.
А ты не пугай, сука, не пугай…
— Ей виднее.
— А Саввину Анастасию вы знали?
Кого?…
— Нет. Такую не знаю.
— Вспомните.
— Нет. Точно не знаю.
— Подумайте-подумайте.
— Тут нечего думать.
— Вам было тринадцать лет…
Что?!
Это же Аська. Это же он про Аську спрашивает…
— Да… действительно знал… Я только не помнил, что она Саввина…
Все. Аут.
— Она в нашем доме жила, в соседнем подъезде. И в детcкий садик мы с ней в один ходили. В одну группу. Ровесники были… Правда, в школу ее записали не в семидесятую, как меня, а в восемьдесят вторую… Но мы с ней и позже… не знаю, дружили не дружили… что-то вроде… — Прикладываюсь к фляжке. И что б я без этого кэптэна делал?…
— Первая любовь? — хмыкает (грустно).
— Да не, какая там любовь… не знаю… Она на самом деле совсем некрасивая девчонка была, но… Очень сложно сформулирвать, извини. Мы с ней общались в таком возрасте, когда, ну, знаешь, пацаны только с пацанами и наоборот… А к тому моменту, когда… ну, все начинается… Аську…
— Сколько тебе лет тогда было?
— По тринадцать нам было, когда она…
— Что с ней произошло?… Ты извини, Дэн, что я во все лезу — но это только, чтоб представлять ситуацию…
Лера — вообще человек с редкой выдержкой, но сейчас я вижу, что она действительно боится. За меня. И я — как бы сие ни соотносилось с мужским самолюбием — благодарен ей за этот страх.
— Ее изнасиловали и задушили. Кто — так и осталось неизвестным…
Смотрим друг на друга (сидя на передних сиденьях ее “пассата”, стоящего у моего подъезда).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125