Конечно, есть индивидуалы, готовые участвовать в структуре управления биржи. Трейдеры и брокеры поддерживают кандидатов, лучше представляющих их интересы. В результате мы имеем Совет управляющих, состоящий из индивидуалов, делегированных от различных группировок нашей биржи – от ордер-филлеров, локальных трейдеров, от сельскохозяйственных ям, от финансовых рынков и так далее. Сплочение по вопросу об электронном трейдинге потребует от индивидуальных брокеров и трейдеров изменения их отношений и взглядов. Мой опыт свидетельствует, фьючерсных трейдеров и брокеров трудно привлечь к каким-либо широким вопросам. В прошлом было трудным, если не невозможным, даже выявить союзнические настроения одной ямы по отношению к другой. В этом отношении многие фьючерсные трейдеры узко ограниченные. Их беспокоит лишь то, чем они торгуют. Именно этот печальный урок я вынес из ямы S&P.
Даже до краха 1987 года предпринимались попытки ограничить трейдинг в S&Р-яме, особенно когда дело коснулось брокерских групп, добившихся значительного влияния. В 1986 году комиссия S&Р-трейдеров и брокеров с голубыми повязками получила задание следить за определенными видами торговой практики. В конце этого исследования комиссия рекомендовала ввести правила, разрешающие брокеру проводить за свой счет лишь определенный процент сделок, а также определенный процент сделок с участниками той же самой брокерской группы. Как только я увидел рекомендации этой комиссии, изложенные в письме, циркулировавшем на торговом полу, я понял, куда метит руководство Мерк: на запрет двойной торговли.
Я передал это письмо Ховарду Дубноу, зятю Лео Меламеда и председателю этой комиссии голубых повязок, со словами: "Я собираюсь помешать вам сделать это".
Ховард усмехнулся: "Забудь об этом. Все уже решено".
Я передал копию письма выше, – Маури Кравитцу, моему партнеру и бывшему учителю. Мы решили, что единственный способ помешать претворению в жизнь этих правил, – это составить петицию, которая бы их заблокировала. "Льюис, как мы сможем привлечь других трейдеров, чтобы воспрепятствовать этому? – спросил меня Маури. – Ты же знаешь их. Они с места не встанут ради кого-то другого".
"Маури, вы можете написать эту петицию! – сказал я. – Я соберу подписи". Я знал, что если и был кто-то, способный вызвать гнев господний на торговый пол, то это Маури. Он был не только красноречивым адвокатом, но еще и человеком, имеющим прекрасную способность к коммуникациям посредством письменного слова. Кроме того, Маури мог выдержать нужный тон петиции, передающий, насколько серьезны будут последствия этих рекомендаций с точки зрения будущего торгового пола. В шутку я всегда называл Маури "Доктор Смерть". С самого начала моей карьеры в качестве клерка он предсказывал кончину нашей фьючерсной биржи.
Маури написал петицию, и мы начали распространять ее. Нам было достаточно собрать 300 подписей, чтобы вынести данный вопрос на референдум. Мы знали, что именно этого Лео хотел меньше всего. Референдум показал бы разлад в руководстве биржи. Единственный способ сплотить силы в нашу поддержку – это показать членам Мерк, что данная проблема выходит далеко за пределы интересов брокеров ямы S&P. С помощью двух других трейдеров мы стали распространять петицию по торговому полу. Мы начали с брокеров в ямы S&P, испытывавших по вопросу сохранения двойной торговли те же чувства, что и я. Некоторые локалы и двойные трейдеры, как и я, также видели в этих правилах потенциальную опасность, поскольку они могли ограничить торговлю и вызвать падение ликвидности. Мы отнесли петицию в другие ямы, где объяснили брокерам, что это проблема не только S&Р-ямы; это поднимало вопрос двойной торговли на всей бирже.
За несколько часов мы собрали 400 подписей – намного более 300, необходимых для проведения референдума. Затем я позвонил Лео и договорился о встрече с ним во второй половине того же дня.
"Лео, ты не сможешь заставить нас проглотить это, – сказал я ему, вручая петицию. – Если ты собираешься это сделать, я соберу достаточно подписей, чтобы вынести данный вопрос на референдум. Если мне придется это сделать, я сделаю это". (По крайней мере, так я помню свою речь, хотя, возможно, она была не столь тактичной.)
Как только Лео увидел петицию, он заговорил другим голосом. Он сказал мне: "Давай сядем и все обсудим".
На той встрече присутствовали Лео, Ховард Дубноу и еще примерно 10 человек с их стороны и около дюжины локалов и брокеров с моей. На этом собрании я не скупился на выражения. "Вам придется отказаться от того, что вы задумали, или я выношу это на референдум", – сказал я Лео еще раз.
На следующий день Лео созвал собрание членов биржи. Он похвалил Ховарда Дубноу и комиссию не только за их тяжелый труд, но еще, говоря его словами, за выявление ими того факта, что данный вопрос не будет воспринят членами Мерк. Как сказал нам Лео, комиссия решила продолжить дальнейшее изучение данной проблемы. Итак, мы выиграли нашу битву против рекомендаций комиссии, но в конце концов, проиграли нашу войну за двойную торговлю.
После краха 1987 года S&Р-яма попала под достаточно жесткий контроль. Звучали обвинения, что S&Р-контракт и страхование портфеля, обеспечиваемое этим контрактом, в определенной степени послужили причиной краха. В основе этого лежала мысль, что распродажа фьючерсов, запускаемая компьютерными программами торговли, ослабила акции – таков ставший притчей во языцех сценарий "про то, как хвост вилял собакой". Чтобы «обуздать» S&Р-фьючерсы, кое-кто из конгрессменов, пытавшихся заработать на этом политические очки, предложили перевести данный контракт в компетенцию Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC), осуществляющей надзор за акциями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96