У опционов конкретная цена исполнения, или страйк. Чем ближе цена исполнения к текущей рыночной цене, тем ценнее опцион (и тем выше его премия). Чем дальше от рынка цена исполнения данного опциона, тем менее он ценен.
Существует несколько разных сложных стратегий одновременной торговли фьючерсами и опционами, и я начал в них барахтаться. Первый мой опыт – опционы на говядину. У меня появилась идея, что цены на говядину вырастут. Она частично основывалась на информации моего друга, работающего в оптовом мясном бизнесе. Я решил купить коллы – 2 000 контрактов – примерно за $25 000, получив право быть длинным по фьючерсам на говядину по цене 65 центов. В точном соответствии с моими надеждами рынок устойчиво рос, пока цена на говядину не приблизилась к моей цене исполнения на 0,20 цента. Если бы я знал тогда то, что я знаю сейчас! Я бы продал фьючерсы, когда рынок был по 64,80. Следуя этой стратегии, в случае роста цен я бы стал в длинную позицию по говядине по цене 65 путем исполнения колл-опционов. Если бы цены упали, я бы оказался в короткой позиции, начиная с цены 64,80. Единственный мой риск – та разница в 20 пунктов между колл-опционами и ценой фьючерса. Она примерно соответствовала вложению $61 000 – затратам на опционы и моему потенциальному убытку по фьючерсной сделке, что многократно бы компенсировалось возможной прибылью по сделке.
Вместо этого я остался в своих опционах, надеясь, что моя цена исполнения 65 будет достигнута. Но Департамент сельского хозяйства США в своем докладе сообщил о более высоком предложении говядины по сравнению с предыдущими оценками. Цена говядины пять дней шла вниз по лимиту, и мои опционы истекли бесполезными. Если бы я продал фьючерсные контракты по 64,80, по моим оценкам, прибыль по той сделке составила бы кругленькую сумму в $750 000.
Второй случай, когда я пытался играть на опционах, имел место за шесть недель до поездки в Европу. Евродоллары шли по 92, когда я купил 1 000 опционов колл на эти контракты, чтобы быть в длинной позиции по 94. Но сценарий, на который я надеялся – снижение краткосрочных процентных ставок, – не собирался сбываться. Когда я покинул Чикаго, евродоллары понизились до 91,50. Процентные ставки должны были бы уменьшится на два с половиной базисных пункта, чтобы цена моего страйка была достигнута.
Это оказалось не совсем правильным прогнозом. Мои опционы были "в кабинете", что означало: они еще не истекли, но стали практически бесполезными.
Затем фондовый рынок рухнул, и Алан Гринспен, пытаясь погасить панику, объявил, что Федеральная резервная система снизит ставки. Во вторник утром мои евродолларовые опционы перешли из простой бумаги в твердые деньги. Я мог бы превратить их почти в миллион долларов, если бы не летел в самолете на высоте 50 000 футов.
На Конкорде не было телефонов, а когда я добрался до Нью-Йорка, рынок евродолларов еще не открылся. Мне пришлось ждать, пока я окажусь в самолете из Нью-Йорка в Чикаго, чтобы заказать разговор по телефону с моим брокером. Но по непонятным причинам телефон в самолете не мог считать мою кредитную карту. Вот теперь я запаниковал. Никто не знал об этих опционах, а я застрял в самолете, на котором не работает телефон. Я подошел к бортпроводнице со сто долларовой купюрой и спросил: "У вас есть карточка VISA или American Express?"
Она посмотрела на меня несколько недоуменно.
"Я товарный трейдер. Рынок сейчас сходит с ума. Мне нужно заказать телефонный разговор и позаботиться кое о чем. Но телефон не принимает мою кредитную карту. Мне нужно сделать двухминутный звонок. Я дам вам 100 долларов, если вы позволите мне воспользоваться вашей кредитной картой".
Бортпроводница сжалилась надо мной и не взяла 100 долларов. "Плата за разговор всего пять долларов", – сказала она. "Дайте мне пять долларов и можете использовать мою кредитную карточку".
Когда я наконец добрался до трейдингового стола на бирже, то узнал, что евродолларовые фьючерсы открылись по 94,50, но затем откатились с этих высот. Мои опционы еще чего-то стоили – но далеко не столько, сколько они могли бы стоить. Я продал их с прибылью в 250 000 долларов, которая, тем не менее, составляла 10-кратный доход на вложение в 25 000 долларов.
Но оглядываясь назад, я бы проделал все это совсем по-другому, будь, в тот день на полу. Я мог продать мои 94-е опционы, и сделать 500 000 долларов, или продать 1 000 евродолларовых фьючерсов, чтобы быть в короткой позиции по 94,50, и оставаться в длинной по опционам со страйком 94, что гарантировало бы 50-кратную прибыль. Три дня спустя евродоллары опустились до 92, и я был бы в короткой позиции с 94,50. В конечном счете, по моим подсчетам, я потерял как минимум 1 250 000 долларов потенциальной прибыли. По факту, я сделал 250 000 долларов на опционах, которые считал бесполезными. Во время краха 1987 года я сделал хорошие деньги – но многое оставил на столе.
Когда я добрался до Чикагской Торговой Биржи во вторник, около часа дня, она выглядела, как поле битвы после тяжелых потерь. Некоторые трейдеры сбежали, чтобы никогда больше не возвращаться. Многие были выдернуты своими клиринговыми фирмами, потому что не имели достаточно денег на торговых счетах для покрытия потенциально шестизначных убытков. Лучшие из выживших настолько испугались, что держались подальше, пока дым не развеется. Те, кто остался, выглядели тяжело контуженными.
"Вам следовало быть здесь, Льюис, – бросил мне один из трейдеров. – В понедельник вы бы сделали 5 миллионов".
Другой трейдер остановил меня по пути в яму S&P. "Клянусь Богом, ты бы сделал 5 миллионов долларов, – сказал он. Это было невероятно".
Пять миллионов – всякий раз, когда мне встречался кто-нибудь, я слышал это число.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96