Юра поспешно закидал шарик землёй и побежал к «Дриону». Но дождь опередил его. В тот момент, когда он крикнул: «Дрион, откройся и впусти меня!» — на Юру обрушился такой плотный ливень, что мгновенно промочил его.
– Ты зачем ходил в лес? Я так за тебя боялась! — обратилась к Юрию Миэль с укором, когда он появился в первом отсеке.
– Да цел я, цел, только вот промок немного… — смущённо оправдывался он и тут же стал рассказывать о своём приключении с ушастиком.
— Это был эллион из породы грызунов, — сказала Миэль. — Самый крупный зверь на Фабиоле. А водил он тебя действительно к колонии милькоев… Я понимаю твоё нетерпение, Юрий, но очень прошу тебя: не проделывай здесь больше никаких экспериментов. Опасных зверей на Фабиоле нет, но есть многое другое… Потерпи до прихода отца. Он хорошо знает Фабиолу и всё, что можно, тебе покажет… .
СПАСИТЕЛЬ ПРИХОДИТ ВОВРЕМЯ

Гроза бушевала всю ночь. А утром небо Фабиолы снова очистилось. Юра торопливо позавтракал и пошёл к выходу. Ему не терпелось увидеть свой родной дом, построенный ночью милькоями. Понимая его состояние Миэль не стала ему препятствовать, только ещё раз попросила не покидать дрионодрома и следить за небом.
Над просторным лугом, искрясь и переливаясь, струились испарения. Сверкающие, словно драгоценные каменья, яркие разноцветныевенчики цветов и бесконечные в своём многообразии и оттенках зелёные листья трав источали ещё более крепкий, пьянящий аромат, чем накануне.
Неподалёку от «Дриона» Юра увидел простую деревенскую русскую избу.
Ему даже почудилось, что из трубы, её выходит сизая струйка дыма. Но это всего лишь трепетали едва видимые потоки воздуха. В груди у Юры стало горячо и радостно. Ему казалось, что на крыльцо избы вот-вот выйдет мать в цветастом переднике и, заслонясь рукой от солнца, звонко крикнет:
– Юри-и-и-ик! Беги домой молоко пить!
И словно в самом деле услышав голос матери, он побежал через луг, не обращая внимания на обильные брызги, которые хлынули на него с зелёных стеблей и листьев. Перед высоким, покосившимся крыльцом нерешительно остановился.
Он уже занёс было ногу, чтобы подняться на крыльцо как вдруг почувствовал на своём плече чью то руку и услышал громкий, взволнованный голос:
– Остановитесь, Юрий! Туда нельзя! Это опасно для жизни!
Юру словно током ударило. Он резко обернулся и увидел… Лагрима.
На благородном ариулянине была облегающая серебристая одежда того же покроя, что и у Миэль, за спиной, крепко пристёгнутый перекрещивающимися белыми ремнями, возвышался странный предмет, который можно было принять и за музыкальный инструмент, и за астрономический прибор; на груди соединённая с заплечным прибором четырьмя толстыми кабелями выдавалась вперёд широкая синего цвета панель с множеством кнопок.
– Вы Лагрим? — Юра заговорил было по-русски, но тут же поправился.
Лагрим улыбнулся и снова, теперь уже легонько, коснулся пальцами Юриного плеча. Юра уже знал, что таково обычное ариулянское приветствие, и тоже дотронулся до плеча Лагрима.
Тот пошевелил бровями и сказал:
– Я не мог не остановить вас, Юрий. За этой внешней безобидностью дома — смертельная опасность!
– Опасность? Вы, должно быть, не знаете, что это мой родной дом!..
– Знаю, друг мой, знаю. Но это пока не дом, а живая колония милькоев. Смотрите!
Лагрим сорвал несколько пучков травы, скрутил их в длинный жгут и сунул в раскрытое окно. Внутри дома всё оставалось спокойным — ни звука, ни движения. Но травяной жгут, который Лагрим через две-три секунды выдернул обратно, оказался обуглившимся и тотчас же рассыпался. Лагрим сказал:
– Вот что вас ожидало в «родном доме».
Глубоко потрясённый, Юра воскликнул:
– Но почему же Миэль… почему Миэль не сказала мне об этом?
– Не расстраивайтесь, Юрий, и не спешите обвинять мою дочь. Слушайте меня внимательно. Такие дикие милькои встречаются только здесь, на Фабиоле. А по всему нашему Союзу Тысячи Планет применяются для строительства лишь милькои приручённые. В их генетический код внесены изменения, в результате чего выведен новый вид милькоев, безопасный при возведении зданий. Об этом знают все, даже дети. Миэль не предупредила вас только потому, что была уверена в полной безобидности милькоев. Но она не могла не сказать вам, что на Фабиоле опасно экспериментировать, не имея к этому необходимой подготовки.
Юра смутился и опустил голову:
– Вы правы Лагрим. Миэль просила меня, дождаться вас. А я увлёкся… Это, конечно, непростительное мальчишество…
– Ничего, мой друг, всё обошлось, и не надо отрицательных эмоций. Пойдёмте в «Дрион». Я соскучился по моей маленькой Миэль. А свидание с родным домом отложите ровно на неделю.
– Да-да, Лагрим, вы правы. Идёмте! Миэль с ума сойдёт от счастья, когда вас увидит!
Они медленно шли через густые влажные травы — великолепный ариулянин в серебристой одежде и скромный землянин в старенькой выгоревшей рубахе, полотняных брюках и стоптанных сандалиях. Вдруг Юра остановился и удивлённо посмотрел на отца Миэль:
– Вы так поразили меня этими милькоями, что я лишь теперь подумал о вашем внезапном появлении. На чём же вы прибыли на Фабиолу? Где ваш корабль?
Лагрим стащил с головы шапочку, тряхнул седыми кудрями и рассмеялся.
– Законный вопрос, друг мой. Мой космолёт находится у меня за плечами.
– Вот этот прибор?
– Да. Это моё первое изобретение — выпрямитель пространства, или же сокращённо риоль. Самый совершенный и самый быстрый способ передвижения по космосу. Но, к сожалению, только на близкие расстояния.
– Но как же вы через космос? Там ведь убийственный холод, полное отсутствие воздуха!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50