знак траура по убитом отце. Еще раньше мы снабдили ее справкой от имени фельджандармерии, что «ее отец погиб от рук партизан».
На козлах, натягивая вожжи, сидел кучер. Это был Гнедюк. В кармане у кучера – пистолет, под сиденьем – несколько противотанковых гранат.
Дома вдоль улицы, по которой ехал экипаж, были сплошь заняты немецкими учреждениями и заселены немецкими чиновниками. В конце ее помещался рейхскомиссариат – управление наместника. Рядом с рейхскомиссариатом, в тупике за высоким забором с колючей проволокой, находился особняк – дворец Коха.
Экипаж остановился у дворца.
Вдоль забора прохаживались автоматчики-эсэсовцы.
Шмидт, торопясь, вышел из экипажа и подошел к караульному помещению.
– Пропуска для господина обер-лейтенанта Пауля Зиберта и фрейлейн Валентины Довгер готовы? – спросил он через окошко у дежурного по охране.
– Так точно, – ответили ему.
Зная лично Шмидта, дежурный подал Кузнецову и Вале пропуска, даже не спросив документов.
Эсэсовец откозырял и пропустил всех троих за ворота.
Дворец Коха находился в огромном саду. Залитые солнцем дубы, липы, клены бросали тень на асфальтированную дорожку. Кусты сирени наполняли ароматом воздух. Садовники возились над цветочными клумбами и у плодовых деревьев.
Помимо большого особняка, на территории дворца было выстроено еще несколько домиков – здесь размещалась охрана и прислуга Коха. Все это и много других мелочей успел заметить опытный глаз Кузнецова.
– Прошу вас пройти прямо к адъютанту, а я пойду сдавать собаку, – сказал Шмидт, указав Зиберту на парадное крыльцо.
– Ты будешь стрелять? – задыхаясь от волнения, спросила Валя.
– Если буду уверен, что убью, – ответил Кузнецов.
Адъютант Бабах любезно встретил посетителей и проводил их на второй этаж, в приемную Коха.
– Садитесь, пожалуйста. Гауляйтер сегодня в хорошем расположении духа, – улыбаясь, предупредил он. – Сейчас доложу о вашем приходе.
И Бабах скрылся за тяжелой дверью.
В приемной в ожидании вызова молча сидели несколько офицеров. Среди них два генерала в полной форме. Не успели Валя и Кузнецов осмотреться, как адъютант вернулся.
– Прошу в кабинет рейхскомиссара, – обратился он к Вале. – А вас, герр обер-лейтенант, попрошу подождать.
У Вали кругом пошла голова. Не выдаст ли она себя? Позовут ли потом Кузнецова? Будет ли он стрелять в Коха? У двери она обернулась и посмотрела на Николая Ивановича. Тот, сидя в мягком кресле, как ни в чем не бывало вполголоса о чем-то говорил с соседом – капитаном.
Адъютант открыл дверь кабинета, пропустил Валю, закрыл дверь и сам остался в приемной.
Валя сделала лишь шаг вперед, как к ней в два прыжка подскочила огромная овчарка. Валя вздрогнула от испуга.
– На место! – раздался громкий окрик на немецком языке.
Собака отошла прочь. Тот же голос предложил Вале:
– Прошу садиться.
Испуганными глазами посмотрела Валя на говорившего. За столом она увидела большого, полного человека с усиками «под Гитлера», с длинными рыжими ресницами и догадалась, что это и есть Кох.
Стол Коха был поставлен в кабинете углом, вплотную к нему примыкал перпендикулярно другой, длинный стол. За этот стол и пригласили ее сесть. Между нею и Кохом с двух сторон сидели охранники, у окна поодаль – еще один. У ног Коха лежала овчарка.
«Боже, какая охрана!» – успела подумать Валя, но тут же услышала вопрос.
– Почему вы не хотите поехать в Германию? – спрашивал Кох, глядя не на Валю, а на лежавшее перед ним заявление. – Вы девушка немецкой крови и были б очень полезны в фатерланд. Чтобы победить большевиков, надо работать всем.
При последних словах Кох вскинул глаза на девушку и во время всего дальнейшего разговора уже смотрел на нее в упор.
– Моя мама серьезно больна, а сестры малы, – пересиливая волнение, стала объяснять Валя. – После гибели моего любимого отца я должна зарабатывать для всей семьи. Прошу вас разрешить мне остаться в Ровно. Я знаю немецкий язык, русский, украинский, могу и здесь принести пользу Германии.
– А где вы познакомились с господином Зибертом?
– Познакомились случайно, в поезде. Потом он часто заезжал к нам по дороге с фронта. Мы с ним помолвлены, – добавила Валя смущенно.
Кох несколько минут беседовал с Валей. Он поинтересовался, с кем еще из немецких офицеров она знакома. Когда Валя назвала в числе своих знакомых не только сотрудников рейхскомиссариата, но и гестапо, Кох, видимо, был удовлетворен.
– Хорошо, идите, – сказал Кох и, обратившись к охраннику, резким голосом приказал позвать обер-лейтенанта Зиберта.
Ни одним словом Валя не могла перемолвиться с Кузнецовым. Они только посмотрели друг на друга: Валя – испуганно и вопросительно, Кузнецов – ободряюще.
– Хайль Гитлер! – переступив порог кабинета и выбрасывая руку вперед, провозгласил Пауль Зиберт.
– Хайль! – ответили за столом.
Овчарка зарычала, но Зиберт и бровью не повел.
Кох жестом показал вошедшему кресло, где перед этим сидела Валя.
– Где вас наградили крестами? – спросил Кох.
– Первым – во Франции, вторым – на ост-фронте, герр гауляйтер, – ответил Кузнецов.
– Что вы делаете сейчас?
– После ранения работаю по снабжению своего участка фронта.
– Какого?
– Курского.
Зиберт полез в нагрудный карман за документом, хотел показать его Коху. Но при этом, казалось бы безобидном, движении гестаповцы насторожились. Собака оказалась у ног Кузнецова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71