— Нужно ли мне представляться? — спросил наконец гость, холодно и даже словно бы брезгливо рассматривая Ермакова.
— Не трудитесь. Все равно соврете, — ответил Ермаков, в свою очередь исподлобья разглядывая гостя и отмечая, что пребывание в России все же наложило отпечаток на его волевое лицо: вот и тени под глазами обозначились, а потом превратятся в мешки, а там и почки с печенью дадут о себе знать от российской воды и халявной выпивки на гостеприимных русских застольях.
Коротким движением руки Ермаков указал на бар:
— Самообслуживайтесь.
Гостю потребовалась маленькая пауза. Чтобы понять, что хотел сказать Ермаков.
Этого неологизма он не знал. В Гарварде его этому не научили. Или в Вест-Пойнте.
Или где там находится племзавод, на котором выращивают таких жеребцов.
— Take yourself, <Возьмите сами (англ.).> — повторил Ермаков.
— Thank’s. — Гость подошел к бару. — Would you lake to speak English? <Хотите говорить по-английски? (англ.).> — спросил он, с видом знатока рассматривая бутылки.
— Нет, — ответил Ермаков. — Мы в России. А здесь пока еще говорят по-русски.
— O’key, будем говорить по-русски, — равнодушно согласился гость. Он плеснул в стакан виски из квадратной бутылки с темной этикеткой, поискал взглядом ведерко со льдом. Но понял, видно, что хочет слишком многого, и вернулся в кресло.
— Я ждал другого человека, — сказал Ермаков, имея в виду, что на контакт с ним должен был выйти не дипломат, а глубоко законспирированный агент. — Вы понимаете, о чем я говорю.
— Да, понимаю. Он не смог прийти. Два часа назад он был арестован возле вашей московской квартиры.
— Вот как? Его расколют в два счета. Или уже раскололи.
Гостю вновь потребовалась маленькая пауза, чтобы понять, что хотел сказать Ермаков. Он объяснил:
— Заставят говорить.
— Возможно, — кивнул гость, небрежно вертя в руках стакан и лишь изредка делая небольшие глотки.
— И после этого вы не побоялись приехать ко мне?
— То, что я намерен с вами обсудить, это всего лишь варианты вашего поведения.
Возможные варианты, и только. Перейдем к делу. Вы дали знак неким людям, назовем их третьей стороной, что принимаете их условия.
— Что вы называете знаком? — спросил Ермаков, отметив, как аккуратно его гость выстраивает фразы. Матерый волчара. Опасается прослушки.
— Вы потребовали отменить их доступ к вашему счету в Дойче-банке. Они это сделали.
— Это значит, что я готов вас выслушать, — возразил Ермаков. — И ничего больше.
— Не меня, господин Ермаков. Их. Но вы ошибаетесь. Шесть миллионов долларов — слишком большая цена за вашу готовность выслушать их. Это цена за вашу готовность работать на них.
— А если я откажусь?
— Вы не откажетесь. Во всяком случае, они в этом не сомневаются.
— Снова пошлют снайпера?
— Я не исключаю этого варианта.
— Каковы же их условия?
— Сначала вопрос. На известном вам забайкальском аэродроме сейчас находятся пятнадцать истребителей, подготовленных к продаже. Каким образом вы намерены передать их талибам?
— С чего вы взяли, что я отвечу?
— То, что вы можете ответить, я знаю. Вы планировали, что они уйдут своим ходом.
Афганские летчики инфильтруются в Таджикистан и прибудут в Потапово под видом таджикских перегонщиков или стажеров. Это не предположение. Первые шесть человек уже перешли границу в районе Бадахшана и находятся в Душанбе. Они взяты под наблюдение. Пока их не трогают, чтобы не спугнуть остальных. Как только появятся остальные, вся группа будет арестована. И вопрос у меня не что вы собирались делать. А что собираетесь делать сейчас, зная то, что я вам сказал.
— Откуда у вас эта информация?
— Это не важно. Важно, что информация достоверная. Вы не знаете ответа. Что ж, я так и думал. Вернемся к делу. У вас есть только два пути. Первый: немедленно, не теряя ни одного часа, добиться приема на самом высоком уровне. Как минимум на уровне первого вице-премьера. Или даже самого премьера. И проинформировать его о том, что происходит в Потапове.
— О чем?
— Обо всем. В частности, о «Руслане». Ермаков промолчал.
— Да, о «Руслане», — повторил гость. — И о своей позиции, которую вы ранее высказали своему шефу в весьма энергичной форме. Уверен, что премьер Кириенко выслушает вас с очень большим интересом. И примет меры. В итоге контракт с аль-Джаббаром будет расторгнут, ЗАО «Феникс» прекратит свое существование, оборудование будет возвращено в НПО имени Жуковского. А торговля российскими истребителями вернется в законное русло. В более-менее законное. Потому что в России ничего абсолютно законного не существует. — Исключено, — твердо сказал Ермаков. — Даже если я захочу это сделать, мне и близко не дадут подойти к Белому дому.
— Это техническая проблема. Сложная, но при желании ее можно решить. При большом желании.
— Я этого не сделаю. Россия потеряет миллиарды долларов.
— Нельзя потерять того, чего нет. У России нет этих миллиардов.
— Будут.
— Моральный аспект вас не волнует?
— О морали мы будем говорить, когда накормим страну.
— Завоевав Афганистан, талибы не остановятся. Они станут угрозой для России. Об этом вы не думаете?
— К тому времени Россия вновь станет великой державой. Никому и в голову не придет поднять на нее руку.
— Вы патриот, — с холодной иронией заметил гость. — Но очень своеобразный.
— Послушайте, вы! — вскинулся Ермаков, но сдержался. — Да, я патриот. Вам этого не понять.
— Это трудно понять, — согласился гость. — Потому что за свою любовь к родине вы расплачиваетесь чужими жизнями. И считаете это в порядке вещей. Что ж, тогда у вас остается только один выход. Принять условия третьей стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109