Мертвенно поблескивали стволы, и в наступившей тишине до Олега доносилось побрякивание экипировки. Метрах в трехстах взвод остановился и разбился на группы. Связываться с такой бандой было бы не совсем корректно — боевики могли бы обидеться, встретив всего лишь одного противника. Он и не собирался связываться. Но нужно было забрать рюкзак из колыбы.
Муха занимал позицию в ста метрах от сруба. Рядом была заброшенная ферма, но Олег выбрал открытое место. Если правильно лежать, тебя и на открытом не видно, а в хлеву станут искать в первую очередь. Местность была без складок — пологий выкошенный склон. Но Муха знал, что противник пока его не может видеть — на нем не было ничего блестящего. Да и экипировка у него подогнана так, чтобы не издавать ни малейшего звука. Одним броском он преодолел расстояние до колыбы и нырнул внутрь и тут же получил удар ребром ладони в шею.
Муха свалился на теплые угли потушенного костра и потерял сознание.
Конец генерала
Лэсык точно оказался не дурак. Он любезно распечатал подробнейшую карту Украинских Карпат, но добросовестно постирал все уна-унсовские обозначения, в чем откровенно признался:
— Извиняйте, но чего вам знать не надо, я все поубирал. Я же не работаю на Кремль!
Однообразные шутки были у этого парня. Впрочем, и за карту спасибо. Мы с Бородой отблагодарили местного хакера кофе с коньяком и потопали через центр к Ларисе, забирать ее с работы.
С Ларисой пришлось тоже идти на «каву». Учитывая финансовую немощь Бороды, подслащивать ее конфетами и подогревать коньяком пришлось мне. И тут Борода зашел в лоб, чем страшно меня удивил. Мне всегда казалось, что с такими вопросами следует подъезжать деликатно.
— Ларис, как там у тебя дела с паном Шкрабьюком?
Лариса зарделась, но, удивительно, пощечины не последовало.
— В порядке!
Это было сказано с великолепным кокетством, слегка маскируемым под пьяное. Но после пятидесяти граммов коньяку так еще не кокетничают.
— А я думал, он тебя забыл.
— Меня?!
О-о, да девушка ведет счет победам, и унсовский босс, по-видимому, ее гордость.
— Меня так просто не забудешь! — Лариса умудрилась одновременно покоситься и на меня, и на Бороду.
Бороде, видимо, этим взглядом было сказано: «Ведь ты же не забыл!» А мне, скорее всего: «Попробуешь — не забудешь!» Мата Хари, едрит ее в корень!
— Что-то давно его не видно, — продолжал Борода.
— На пятнице будет.
— На этой?
— Да, послезавтра.
— Пятницы у нас особые дни, — пояснил Борода. — Собирается народ, винишко, гитарка, трень-брень... — И обратился к Ларисе: — Но он от тебя вечером уйдет?
— Не совсем вечером.
— А! Вот оно как! А кстати, кто еще будет на пятнице?
— Я особо никого не приглашала, придут, кто помнит. А разве москвичи не поднимутся ко мне?
И снова меня одарили зазывающим взором. Я пообещал, что поднимемся. Лариса допила второй коньяк, и мы поехали домой.
Лэсыкова карта не оправдала надежд, которых, впрочем, никто и не лелеял. Наружный осмотр штаба СНПУ, который я провел при помощи Бороды, не слишком обнадежил. Шесть этажей, слева учрежденческое здание, справа — ресторан. С фасада не подберешься — охрана. Ворота во двор тоже охраняются. Борода пообещал, что завтра же выяснит у приятеля, который провел детство в центре города и хорошо знает все лазейки, как можно подобраться к этой цитадели нацизма. Оставалось ждать возвращения ребят. Боцман с Артистом исследовали подступы к унсошной конторе, а Док выдвинулся на наружное наблюдение за эсэнпэушным «генералом». «Генерала» ему должен был указать Гриша.
«Дома», невзирая на Ларисино радушие, я все же предпочел провести вечер у Бороды. Этому предшествовало долгое прощание с барышней на лестнице, причем прощался, так получилось, я; Борода как-то шустро нырнул в свою берлогу. Но я был настолько стоек, что даже в щечку ее не поцеловал.
В ожидании донесений от соратников Борода завалился на диван и задымил местной дешевой папиросой. Я сбежал от газовой атаки в его мастерскую. От нечего делать полез разглядывать стопку холстов, приставленных к стене. «Лариса обнаженная», «Лариса неодетая», «Лариса обнаженная в позе неприличной», «Лариса совсем голая» и так далее. Хорошие работы, выполненные с чувством и умением. Добрался и до папок с эскизами. То же самое, если не хуже. Значит, и Борода... Тут он и вошел.
— Живопись интересует?
— Хорошо рисуешь.
— Мы с ней женаты были три года.
Борода решил пооткровенничать, и я его не останавливал. Мне надо было разобраться с интимной жизнью этого подполья, чтобы знать, откуда можно ждать подвоха.
— Она, когда была молоденькой, мужикам не очень-то нравилась.
— ?!
— У нее, пардон, прыщи были. И, понятное дело, комплексы. А у меня — глаз, я сразу рассмотрел все, что надо. Ну, она расцвела и... как бы это сказать? Решила наверстать упущенное.
— И ты позволил?
— Ну, сначала я ничего не знал. Потом начал догадываться. Потом все понял, и мы мирно разошлись. Она нашла свое призвание, а я остался при своем. Все довольны.
— Остались просто друзьями?
— Почти. Все-таки я первый настоящий ее мужчина. Это ведь она в определенной степени именно мне пытается доказать, что она супербаба. Ее, знаешь, задалбывает, что я ее так просто отпустил. Но, по-моему, только поэтому я и имею на нее определенное влияние. Понимаешь, ей в какой-то момент захотелось шикарной по здешним меркам жизни. Вот и пошли местные боссы. Она всеми своими победами передо мной хвастает. А выудить у того же Шкрабьюка служебную тайну — это, сам понимаешь, лишнее свидетельство победы ее женских чар.
— А сейчас ты не ревнуешь?
— Не-ет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112