Каждому князю он сообщал о том, что
войско аквилонцев не собирается воевать с жителями Шема,
одновременно он испрашивал княжеского соизволения пройти по
его землям и тут же предлагал им деньги. Серебра он не
жалел, и потому князьки тут же великодушно соглашались с ним
и даже благословляли Конана.
Разумеется, войску аквилонцев ничего не стоило смести эти
города с лица земли, но Конан предпочитал не затевать лишних
свар и старался решать все вопросы миром. Мародеров он
жестоко наказывал, - стоило кому-то из солдат утащить в
кусты темноглазую уроженку шема или разжиться где-то свежим
мясом, как его брали под арест, с тем, чтобы повесить на
виду у всех. В молодости Конан и сам был повинен в подобных
грехах, но сейчас иного выхода у него попросту не было, -
закон есть закон. Конан вел свое воинство на Стигию и потому
старался сохранять тылы безопасными. Обычно
города-государства Шема соседей своих не тревожили, ибо были
заняты внутренними распрями и теологическими спорами.
Объединиться они могли лишь перед лицом иноземного
вторжения. Конану приходилось воевать с жителями Шема, -
как за них, так и против них. Крючконосые чернобородые
ашуры, не уступали воинам других стран ни в силе, ни в
доблести.

В полдень побелевшее от дорожной пыли войско Конана
вышло на берег Стикса. Лагерь был разбит в ивовой рощице
неподалеку от Бубастейской Переправы. Здесь воины провели
полтора дня. За это время они успели отдохнуть и привести в
порядок себя и свое оружие. В середине второго дня на берегу
появились легионы, прибывшие из Кофа и Офира.
Утром в лагере появился и принц Конн, старший сын
короля. С собою он привел табун лошадей. Мальчику было всего
тринадцать, но он уже ничем не отличался от своего отца,
почти не уступая ему ни ростом, ни силой.
Принц проехал земли Шема за десять дней, но, казалось,
что он вернулся с утренней прогулки. Синие глаза его
радостно поблескивали, на щеках играл румянец. Стоило принцу
появиться в лагере, как поляна огласилась радостными
криками. Воины любили его не меньше, ем короля, и
отправились бы за ним хоть в ад.
Конн остановил коня перед королевским шатром и,
спешившись, направился к своему отцу. Лицо Конана оставалось
суровым, хотя сердце его ликовало. Он сухо ответил на
приветствие сына и пригласил его в шатер. Стоило им скрыться
от посторонних глаз, как Конан обнял сына так, что у того
затрещали ребра.
- Как поживает твоя матушка? - спросил он.
- Все в порядке, - ответил Конн, улыбаясь. - Когда она
услышала о том, что я буду участвовать в сражении, она
стала реветь как корова. Больше всего она боится того, что я
промочу ноги.
- Что ты хочешь, - мать есть мать, - проворчал Конан. -
Ты бы знал мою матушку... но послушай меня, сын, - никогда не
называй свою мать коровой! Это нехорошо!
Мальчик согласно кивнул, и глаза его засверкали вновь.
- Отец, мы что, - действительно переправимся через Стикс?
И я действительно буду сражаться рядом с тобой?
- Клянусь Кромом, как же ты еще глуп! Разве иначе я
смогу научить тебя воинскому искусству? Когда ты унаследуешь
трон, тебе придется защищать его от врагов внешних и
внутренних. Гимнастический зал сам по себе не плох, но
будущему королю следует упражняться и на бранном поле. Но
смотри, - ты должен делать только то, что я прикажу тебе,
- ни в коем случае не бросайся на врага очертя голову, -
слава богу, я тебя уже знаю! Ну да ладно, - скажи мне лучше,
как поживают твои брат и сестра?
Конн стал рассказывать отцу о своем младшем брате
семилетнем Таурусе и о маленькой сестричке Радогунде.
- Я рад это слышать! - сказал Конан, выслушав рассказ
сына. - А жрецов ты с собой привел?
- Да. Они привезли маленький ларец, разрисованный
странными знаками; что в нем - я не знаю...
Конан кивнул.
- Можешь считать, что в нем спрятано наше тайное оружие.
Ну а теперь отправляйся спать. Мы должны оказаться в Стигии
еще до рассвета.

4. ЗА РЕКОЙ СМЕРТИ
Темные воды Стикса разделяли земли Шема и Стигии.
Кое-кто называл Стикс Рекой Смерти, ибо считалось, что от
его вод поднимаются ядовитые испарения, а в глубинах его не
может выжить ни одно живое существо. Последнее явно не
соответствовало действительности, - всю ночь со стороны
реки слышались рев крокодилов и тяжелое сопение бегемотов.
На людей же река действительно оказывала губительное
воздействие, - тот, кто хотя бы единожды окунался в воды
реки Стикс, заболевал мучительной неизлечимой болезнью.
Никто не знал, откуда берет начало эта река. Она
терялась где-то за стигийскими пустынями, в джунглях Кешана
и Пунта. Договаривали, что на землю она вытекает из самого
Ада, дабы устрашать и губить людское племя.
Войско пришло в движение еще до рассвета. Первым на
камни Бубастейской Переправы ступил вороной жеребец Конана.
На противоположном берегу виднелись развалины древней
крепости, некогда охранявшей брод. Восстанавливать ее
стигийцы и не думали, - границы Стигии теперь охранялись
конными дозорами.
Справа и слева от крепости тянулись поля пшеницы. Справа
виднелась и крошечная деревушка, стоявшая на самом берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12