Сдавленно вскрикнув, Шания полетела на землю и
сразу же скрылась в густом тумане. Конь киммерийца встал на
дыбы, и Конан не смог удержаться в седле; испуганное
животное, освободившись от двойной ноши, умчалось вперед,
тоже исчезнув за пологом белесой мглы.
Вскочив на ноги, киммериец увидел, что позади него на
тропу упал - или, скорее, был кем-то сброшен - огромный
валун, придавивший его спутника вместе с лошадью. Из-под
камня виднелась только рука Джамаля, все еще судорожно
сжимавшая лук и колчан; под ней уже скопилась лужица крови.
- Я отомщу за тебя, приятель. Клянусь, отомщу! -
пробормотал Конан, выхватывая из пальцев мертвого туранца
лук и перекидывая за спину колчан со стрелами. Вскинув
свой кривой меч, он приготовился встретить невидимого пока
противника.
Острый слух и звериной чутье помогли киммерийцу
избежать участи Шании - услышав тонкий свист брошенного
аркана, он успел отпрянуть в сторону. Затем в голове его
мелькнула спасительная мысль: поймав в воздухе веревку и
натянув ее, он издал придушенный вопль человека, горло
которого захлестнула петля. Кто-то невидимый сильно дернул
аркан, и киммериец, вцепившись в него, пополз прямо в
туманную мглу.
Противник показался на глаза, когда Конана уже
подтащили к скалам - правда, в тумане можно было разобрать
лишь неопределенные и бесформенные силуэты. Но это не
помешало киммерийцу, вывернувшись из схвативших его сильных
рук, вонзить саблю в ближайшую из теней. Раздался яростный
вскрик, и он понял, что лезвие рассекло живую плоть.
Остальные смутные фигуры, выступив из тумана, в молчании
окружили киммерийца.
Нападающие были посты невидимы и потому казались
неуловимыми словно призраки; вести с ними бой было
непросто. Нанеся удар, они тут же скрывались за туманной
завесой, и снова появлялись в самом неожиданном месте.
Однако, отразив несколько десятков выпадов и не раз обагрив
свой меч кровью, Конан с облегчением сообразил, что
искусством фехтования они не владеют, а пытаются одолеть его
силой или нахрапом. Успокоившись на сей счет, он принялся
издеваться над незадачливым противником:
- Ну что, ублюдки, довольны? Я вас и в тумане достану!
похоже, вы и меч-то в руках держать не умеете, а лезете в
драку! Лезете к людям, что шли себе по тропе и никого не
трогали. Придется поучить вас, вот только успеете ли вы
освоить все премудрости? А дело-то простое: клинком под
ребро - раз! по шее - два! Прямой выпад в горло - три!
Теперь - в грудь, в брюхо, по хребту! И все!
После каждого удара одна из теней со стоном оседала на
землю и больше уже не поднималась. Конан фехтовал искусно и
хладнокровно. Наконец, когда еще один нападавший свалился
мешком с перерезанной глоткой, оставшиеся в живых
остановились, а затем бросились прочь, тут же исчезнув за
густой пеленой тумана.
Переводя дыхание и отирая со лба обильную испарину,
киммериец склонился над трупом одного из валявшихся на
тропе противников. Из груди его вырвался непроизвольный
возглас изумления: перед ним был не человек! Низкий,
покатый, шириной меньше ладони лоб, маленькие, близко
посаженные темные глазки, приплюснутый, с огромными
вывернутыми ноздрями нос, гигантская нижняя челюсть... Без
сомнения, перед ним на тропе валялась громадная обезьяна!
Конан не впервые встречался с этими животными; подобных им
четырехруких тварей он видывал в джунглях на южном
побережье моря Вилайет, но те были с головы до ног
заросшими шерстью, эти же - совершенно безволосыми. Он мог
рассмотреть чудище совершенно отчетливо, так как голый
живот монстра обвивала толстая веревка, и, кроме нее,
никакой одежды на нем не было.
Но где эта обезьяна взяла оружие? Ведь в лапе ее была
зажата острая, как бритва, туранская сабля! И кто научил
зверя обращаться с клинком? На такие вопросы киммериец
ответить не мог, и тревоги его от этого не уменьшило.
От мертвого тела твари исходил острый мускусный запах.
Конан принюхался и постарался его запомнить; теперь он
даже в тумане сумел бы найти своих недавних противников.
- Придется спасать девчонку, - пробормотал он
недовольным голосом. - Кром! Хоть она и из вражеского
племени, но все же человек... не оставлять же ее в лапах
этих голозадых тварей! Это было бы слишком!
И киммериец, принюхиваясь, широко раздувая ноздри,
двинулся вперед по тропе.

* * *

Чем выше он поднимался в горы, тем менее плотной и
густой становилась завеса тумана. Оставшийся после обезьян
запах ясно указывал, что твари двигались зигзагами, видимо,
стараясь запутать следы. Конан зловеще усмехнулся: это его
не собьет и не обманет! Теперь их роли переменились - из
преследуемой дичи он превратился в охотника, и такое
положение дел устраивало его куда больше. Он полагал, что
сумеет справится с сотней голозадых; слишком они были
неуклюжими и беспомощными перед его клинком и боевым
искусством. К тому же у него имелся лук и полный колчан
стрел!
Он двигался осторожно, но быстро, принюхиваясь и
осматриваясь по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7