Он зажег свечи, и спальня сразу же стала выглядеть чуть уютнее в их теплом желтом свете.
Все, за исключением толстого слоя пыли, оставалось таким же, как много месяцев назад. Правда, тогда здесь спал Газеус. Когда Люгер подумал об этом, его глаза превратились в льдинки, припорошенные пеплом.
Он помог Сегейле раздеться и уложил ее в кровать, укрыв двумя одеялами. Несмотря на теплую ночь, ее била мелкая дрожь. Он понимал, что ей есть чего бояться в этом мрачном доме, встретившем ее столь негостеприимно. Впрочем, в подземелье Фруат-Гойма было хуже, но там Люгер знал, кто его настоящий враг…
Сегейла легла на спину и закрыла глаза, пытаясь скрыть свое беспокойство. Он испытывал к ней бесконечную нежность и новую для него потребность отвести от любимой все беды. Ее живот возвышался хорошо заметным бугром, и Люгер остро ощущал, насколько беззащитны в этой спальне его женщина и его будущий ребенок…
Сам он, конечно, не спешил впервые в жизни лечь в супружеское ложе. Вместо этого он осмотрел небольшой тайный арсенал, спрятанный в спальне и подобный тем хранилищам смертоносных игрушек, которые находились почти в каждой комнате дома. А ведь о некоторых, оставшихся от отца, он даже не подозревал.
Заряжая перстень отравленными иглами и обматывая удавку вокруг запястья, он осознал, что совершает чисто ритуальные действия. Схватка с кабаном дала ясно понять, что отныне его основным оружием станет меч земмурских рыцарей, соединивший его с мертвецами посредством какой-то непостижимой магии. Он даже знал теперь возможности этого меча, но был еще не слишком уверен в своей способности вызвать помощь рыцарского Ордена, а главное – в своей готовности заплатить за нее вечными страданиями бессмертной души…
Тем не менее кровь Газеуса и вероломно потревоженный дом взывали к мести.
Люгер осматривал полутемные комнаты дома, по-настоящему опасаясь только одного – услышать крик Сегейлы. Сейчас любой магии он предпочел бы нескольких верных людей, но он был один, если не считать кучера, затаившегося на ночь в конюшне. К тому же Люгер не доверял гарбийцу.
На втором этаже не было непрошеных гостей. Только в одной из комнат Слот обнаружил следы недавней трапезы и приметы карточной игры. Судя по записям на карточном столике, играли трое… Узкая дорожка, протоптанная в пыли, вела из комнаты к лестнице, как будто гости никогда не отклонялись от раз и навсегда выбранного маршрута.
Люгер поднялся в библиотеку и застал в ней ужасный беспорядок. Когда-то уютный зал выглядел так, как будто здесь что-то искали – притом искали в лихорадочной спешке. Свечи выгорели полностью. Один подсвечник был опрокинут, ковер залит вином и чернилами, несколько древних пергаментов разорвано, книги, брошенные на столе и на полу, были раскрыты, и на страницы оседала пыль. Слот осмотрел их. Оказалось, что это были исключительно древние тома по магии и оккультным наукам.
Горки пепла на полу и в медной жаровне, а также обгоревшие кости свидетельствовали о попытках совершить некий ритуал. Теперь Люгер мог допустить, что какому-то безумцу или же человеку, напуганному до смерти, срочно понадобился рецепт спасения, заклинание, помощь, ответ на вопрос, который был важен, как жизнь и смерть… Вот только нашел ли он то, что искал?..
Стервятник заметил свою гадательную колоду, лежавшую на каминной полке, и, повинуясь безотчетному импульсу, поднял верхнюю карту. Когда рассеялось облачко пыли, он увидел, что это Сфинкс – самая загадочная и самая изменчивая из карт Оракула, жившая своей собственной жизнью. Насколько он помнил, детали на ней никогда не повторялись.
Сейчас у Сфинкса, покоившегося на черном монолите, была огромная грудь кормящей самки и безмятежное лицо спящей женщины. Люгер узнал это лицо и побледнел… В правом углу карты он заметил маленькую фигурку человека, который, возможно, ожидал пробуждения Сфинкса и был, казалось, раздавлен этим бесконечным и безнадежным ожиданием…
Люгер перевернул карту, потом снова открыл ее. Мелькнула черная рубашка с красной каймой. На вновь открывшейся картинке человека уже не было…
В одной из спален третьего этажа Люгер наконец обнаружил пылающий камин, разобранную кровать с пятнами крови на простынях, приготовленную для двоих, множество предметов женского туалета, одежду, белье, мужской плащ и оружие. Одного взгляда, брошенного на оружие, было достаточно, чтобы Люгер понял, кто спал в этой комнате. Опустошенные винные бутылки из его погребов соперничали в количестве с черными свечами, расставленными в узлах замысловатой фигуры, начертанной углем на каменном полу.
Спальня выглядела мрачным и больным местом. Вдобавок воздух в ней был пропитан запахом ладана и какого-то менее ароматного вещества. Слот коснулся ладонью кровати – простыни были еще теплыми. Он вернулся к лестнице и увидел на ней следы, ведущие наверх.
Верхний этаж, почти целиком отведенный под Зал Чучел, тоже был пуст. Здесь Люгер обнаружил изрубленное в куски чучело летучей мыши – одного из тел Верчеда Хоммуса, его злейшего и непримиримого врага, побежденного им когда-то в жестокой воздушной схватке… Люгер вспомнил встречу в Фирдане за игорным столом, и на его лице возникла зловещая ухмылка, не обещавшая Хоммусу ничего хорошего. Похоже, враги пытались заставить Люгера заплатить старые долги…
Он прошел вдоль длинных рядов запыленных чучел и мумий, черпая в этом мрачноватом месте темную силу для предстоящей мести. Он знал приблизительную историю каждого мертвеца, оказавшегося здесь по вине его предков, но особенно хорошо знал тех, кого уничтожил лично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11