Третий день второго месяца 3000 года от Рождества Господнего ничем не отличался от семи предыдущих. Конец зимы, тусклое негреющее солнце, мертвая природа вокруг. Хорошее время для смерти…
Люгер редко выходил из дома и уже полгода, как не покидал его ночью. Он провел этот день в библиотеке, возле жарко натопленного камина, среди свечей, которые отодвигали внешний мир за пределы своего пылающего круга. Тогда время суток становилось неразличимым, а вино – янтарным. Иногда до Люгера доносился лай резвящихся молодых псов из своры, появившейся в поместье вскоре после рождения Морта.
Когда раздался голос Густава, выпускавшего собак из вольера, Стервятник выбрался из глубокого кресла и подошел к окну. Он долго смотрел на заснеженный лес в сумерках, остекленевшие деревья парка, призрак луны, плывущий по льду замерзшего пруда… Внезапно два черных птичьих силуэта пронеслись мимо окна, и Слот мгновенно отшатнулся. Глухо захлопали крылья.
Он снова уселся в кресло и наполнил бокал вином. Сегейла не вернулась с наступлением темноты, и это означало, что она приедет в лучшем случае утром.
Эльда робко вопрошала из-за двери, не спустится ли хозяин к ужину. Люгер послал ее к черту и углубился в трактат пятнадцатого века по арифмомантии. Он пытался отвлечься от навязчивых мыслей, но это ему не удавалось.
В это самое время Морт, полностью предоставленный самому себе, впервые попал в Зал Чучел и бродил среди запыленных мертвецов. Погруженное во мрак пространство зала пахло мрачными тайнами, но Морт не испытывал страха.
Темная сторона его души ликовала – наступил час пробуждения…
Полночь.
Остывающая спальня была погружена во тьму. Луна, маленькая, ослепительная и ледяная, висела слишком высоко в небе, чтобы осветить большую кровать, на которой спал Стервятник. Впрочем, его состояние нельзя было назвать сном. Он был погружен в забытье, вызванное нервным истощением. Тревога не допускала к нему настоящие сны; он довольствовался кошмарами и зыбкими сочетаниями теней, таившихся в углах спальни.
Все стихло в доме. Сбившись в кучу и согревая друг друга телами, чутко дремали сторожевые псы. Эльда и изрядно выпивший Густав отошли ко сну. Морт спал в комнате, соседствовавшей со спальней Люгера. Так захотела Сегейла, и с ее отъездом ничего не изменилось.
Люгер заходил к сыну незадолго до полуночи и видел, что тот находится во власти глубокого детского сна. На лице мальчика застыла безмятежная улыбка. Можно было подумать, что его сновидения приятны и легки, как летний ветер.
Люгер мог только позавидовать ему. Сам он будто плавал в багрово-черном тумане. Раздевшись, он лег, смежил отяжелевшие веки и ощутил, как горят воспаленные глаза. Затем начались привычные кошмары, в которых он повторял свой путь в подземельях Фруат-Гойма, но с гораздо меньшим успехом.
Он не слышал, как часы пробили полночь, зато почувствовал чье-то присутствие. С трудом открыл глаза и увидел картину, которая потом долго преследовала его. Воображение дорисовало то, чего нельзя было разглядеть в темноте.
Рот Люгера раскрылся в беззвучном крике.
У него была всего секунда, чтобы понять, как именно он умрет, но за эту секунду он проделал весь скорбный путь между жизнью и смертью.
Он увидел Морта, бесшумно подкравшегося к нему и уже занесшего руки для удара. В руках маленький убийца держал отцовский стилет, и он не ошибся в выборе: вонзить такое оружие в человеческое тело мог даже ребенок. Но в лице Морта не осталось ничего детского. Неживая бледность, холодная отстраненность, по-звериному пустые светящиеся глаза… И еще неописуемая улыбка…
Неотвратимость… Люгер услышал обрывок выдоха и свист, с которым стилет устремился вниз, к его бешено забившемуся сердцу. Этот сверкающий путь занял краткое мгновение, в течение которого Стервятник даже не успел пошевелить рукой. У него осталось время только на ощущения, сменявшие друг друга гораздо быстрее, чем мысли.
Момент перед тем, как стилет проколол кожу, был непереносимо жутким. Месть оборотней все же настигла его спустя несколько лет, и она оказалась предельно изощренной. Стервятника убил его собственный сын, причем сделал это с улыбкой, от которой волосы шевелились на голове.
Потом он уже не чувствовал ничего, кроме острой боли, настолько сильной, что после была возможна только бесчувственность. Со странным скрипящим звуком клинок раздвинул ткань и вошел в сердце.
Бесконечное голубое пространство на миг открылось перед Люгером. В нем, как россыпь угасающих утренних звезд, плавало земмурское имя.
Он не успел осознать, что опять прибег к помощи проклятых существ, прежде чем безграничная вера в хиромантию и тьма вечности обрушились на него, избавив от мучений.
Пустыня, затянутая красным туманом.
Обитатель вневременного ада склонился над мертвецом. Неподвижные глаза Стервятника были устремлены в небо. Сердце его не билось, а кровь застыла в жилах. Время текло мимо безбрежной рекой, а Люгер был островом, не подверженным его течению. Изъеденная оспой луна, висевшая над ним, оказалась лицом старого земмурского рыцаря. Осыпая мертвеца проклятиями, доносившимися из звенящей тишины, рыцарь что-то делал с его телом.
Тлеющая жизнь… Люгер получил во владение оболочку, которой не ощущал, словно был кукловодом и марионеткой одновременно. Он приподнял голову и увидел, как стилет медленно выползает из раны под его левым соском. Кровь на клинке мгновенно чернела и осыпалась частицами пепла. Вскоре взгляду Стервятника предстало вновь засверкавшее лезвие, слишком длинное, чтобы можно было поверить в возвращение из мертвых.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11