Чердачный кот неряшливи печален,С усталой морды стряхиваетсны,Бредет смешной ималенький, как Чаплин,В индустриальном грохоте весны... Л. Филатов, 1965 г.
Лет с пятнадцати Леонид довольно регулярно печатался в местной газете «Комсомолец Туркменистана» без всяких снисходительных рубрик «стихи молодых» или «дебют».Вот как об этом вспоминает мама Леонида Клавдия Николаевна:«Первое опубликованное Ленино стихотворение „Колино признание“ именно в этой газете. Когда он увидел, что его стихи напечатали, ну неимоверная радость была. А потом он получил вдруг гонорар. И этот гонорар настолько его поразил, настолько это было неожиданно — и для всех нас, для всей семьи... но он пытался как-то использовать эти деньги для всех нас. Мне он подарил духи, моему брату Юре подарил несколько билетов в театр, себе купил билеты в кино, а бабушку спрашивал: „Бабуся, тебе нужны деньги?“.Она сказала: «Конечно нужны, ну как же не нужны?»Вот остаток этого гонорара он дал бабушке на хозяйственные расходы.Чуть позже, в 17-18 лет, занялся переводами, но в основном писал собственные стихи. С поэзией связано все его детство и юность. В газету, которая во многом определила его судьбу, Леонид попал почти случайно. Как часто бывает в таких случаях, мама, собирающая все тетради со стихами сына, решилась их показать поэту Юрию Рябинину, который работал в местной газете. С этим человеком Леонида свяжет дружба на долгие годы. В то время Филатов писал басни, по его мнению, «чудовищные по своей направленности и лишенные хотя бы грамма таланта...». «Меня извиняло только то, что все-таки я учился в 4-м классе», — вспоминает он. Однако, в отличие от Леонида, Юрий Рябинин увидел в этих баснях проявление таланта, и вот появились на страницах газеты две басни ученика 5-го класса. Конечно же, это событие было гордостью мамы и, по мнению Леонида, «мощная стимуляция его графомании». Вот одна из басен, удивительно впитавшая в себя установки тех лет, которые воспринимаются теперь как пародия. Когда Леонид читает свои басни, он не может удержаться от смеха.
ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ И КОЛИНО ПРИЗВАНИЕ (басня) Мама папе говорит:«Коле путь везде открыт!Пусть актером Коля будет,Через сцену выйдет в люди!А потом, быть может скоро,Станет кинорежиссером.Я заметила давно:Часто ходит он в кино!»Отвечает папа: «КолеНужно быть в авиашколе.Пусть помажет руки в масле...»Мама крикнула: «Ужасно!Алексей! Ведь это вродеКак работать на заводе!»Тут вмешалась тетя Тома:«Коля будет агрономом!»«Не болтайте, право, что ли!Будет шофером наш Коля!Станет ездить на «Победах»...Вдруг на эти крики дедаБабушка, присеменила:.«Коля-шофер? Вот чудило!Не согласна нипочем!Станет Коленька врачом!»Не знаю, чем кончилось это собрание,Быть может, доныне идет пререкание...Одно лишь могу вам сказать .» пока:Я этого Колю видал у станка. Леня Филатов ученик 5 классаАшхабадской школы № 6.
Нашу беседу прерывает очередная подготовка к съемкам, на которых Леонид четок, собран, я бы сказала, предельно дисциплинирован. Он не опаздывает на съемочную площадку, его не приходится искать по коридорам студии. Слова Карена Шахназарова «с ним удивительно легко работать» в первую очередь относятся к одаренности, профессионализму артиста и, конечно же, к его необычайной собранности на съемках. Роль инженера Варакина Леонид играет почти без грима: чуть припудрили лицо, чтобы не блестело под юпитерами, капнули в глаза какую-то гадость, говоря, что это необходимо,—вот и весь грим. Суета съемок для Леонида—состояние наивысшего комфорта, хотя он ужасно устал, плохо себя чувствует, но именно на съемках, в работе испытывает чувство равновесия. Истинный покой, без суеты, без бесконечного процесса творчества, поиска, для него был бы просто адом, непреодолимым испытанием...Разговор о детстве продолжается. «...В фильме „Грачи“, — говорит Леонид, — есть такая сцена, где упоминается Эдик Хачатуров. Тогда ты поймешь, как говорят в Ашхабаде. Медленно... не то чтобы агрессивно, нет. Именно юг, юг русскоязычный, он говорит на странном жаргоне. Не поймешь, что за акцент, то ли армянский, то ли туркменский... В городе существовало братство, никаких национальных проблем я не видел, не чувствовал...».Люди, которые окружали Леонида в газете, куда он ходил почти каждый день, были для него больше чем воспитателями, они были — друзьями. «...Юрий Рябинин, который даже и не знал, какого класса он поэт на сегодняшний день, — вспоминает Леонид, — человек откуда-то из России, занимался переводами, выпустил несколько книжек своих стихов. В 70-е годы Юра трагически погиб... Потом погиб Олег Калмыков—замечательнейший человек, книгочей невероятный... Образованности такой, какой только может быть интеллигент настоящей провинции. Совсем еще молодым человеком он был проректором Туркменского университета. Несчастный случай — и его не стало... Мой поэтический учитель Эдик Скляр отличался удивительным литературным вкусом. Маленький, блондинистый, синеглазый человек. Похоронил свою молодую жену и не смог этого перенести..,. Страшные истории, но при всем при том — это люди моего детства, очень много сделавшие для меня...В газете я понял, что самые бескорыстные люди — это, конечно, провинциальные газетчики, и особенно южные. Там одна ковбоечка, одни сандалии чудовищного канареечного цвета и остальное неважно, человек шлепает в этом года три-четыре. Поэтому любые малые деньги, 20-30 рублей за какую-то публикацию, за подборку стихов, тратились на пиво с друзьями. Я не видел, чтобы кто-то особо пьянствовал из газетчиков. Пили пиво... Жара чудовищная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10