Были здесь и польские шляхтичи, и русские дворяне, и малоросские казаки. Все взгляды устремились на Крапивина. Но сам подполковник смотрел только на одного человека — Отрепьева.
— Вот он, убивец годуновский, — проговорил, обращаясь к самозванцу, один из стражников.
Отрепьев сделал несколько шагов навстречу Крапивину и остановился.
— Ба, да я тебя знаю, — сказал он. — Не ты ли с Басовым у князя Константина Острожского меня встречал?
— Я, государь, — ответил Крапивин. — Вот, нынче службу тебе пришел служить, а меня вона как встречают, — он натужился, словно силясь разорвать веревки.
— Так ведь служил ты прежде в годуновской рати, — заметил Отрепьев. — И в сотники тебя произвели за отвагу в боях супротив моих верных слуг.
«Черт, откуда он знает?», — пронеслось в голове у Крапивина. Но вслух он сказал:
— Было дело, государь. Только как проведал я, что ты и есть подлинно спасенный царевич, так и пошел к тебе. За былое прости.
— Стало быть, признаешь ты меня царевичем Дмитрием, сыном Иоанна?
— Признаю.
— Может, оно и так, — скривился Отрепьев. — Только стало мне доподлинно известно, что послал тебя Шуйский, чтобы убить меня. И еще донесли мне, что сам ты вызвался в мой стан проникнуть и меня извести. Так ли это? Правда ли, что на своего законного государя ты руку поднять посмел?
В ярости Крапивин прикусил губу. Теперь уже было абсолютно ясно, что не обошлось без измены. И предатель — кто-то из тех четырех человек, которые были в шатре, когда он излагал свой план убийства.
— Нет, государь, наветы это, — произнес Крапивин как можно громче и увереннее.
— А крест поцелуешь ли на верность мне? — поинтересовался Отрепьев.
— Поцелую, государь.
По знаку Отрепьева один из стражников полез за пазуху Крапивину, достал оттуда нательный крест и поднес к губам пленного.
— Признаю, что ты есть истинный государь, и служить тебе обещаю не за страх, а за совесть, — объявил спецназовец и приложился к кресту.
На площади воцарилась тишина.
— Да врет он! — вдруг выскочил вперед какой-то дворянчик. — Крестное целование нарушить готов, собака, лишь бы тебя, государь пресветлый, смертью погубить. Дозволь мне, я ему голову отсеку.
Отрепьев бросил на говорившего гневный взгляд, и тот осекся и отступил в толпу. Самозванец сделал еще несколько шагов навстречу пленнику.
— Ты же говорил, что от гнева царского в Речь Посполитую бежал, — произнес он. — А потом в войске годуновском средь командиров оказался. Как так?
— Простил, стало быть, меня государь, — сказал Крапивин.
— Так все же Годунов государь тебе, а не я, — зло заметил Отрепьев.
— Да кто же знал, царевич, что ты счастливо спасся?
— Вот, люди знали, — обвел Отрепьев рукой собравшихся на площади. — Басов знал еще тогда. Так и ты знал, да изменнику служил. И нынче ты крестное целование готов нарушить, лишь бы предателю Годунову услужить. Повинен смерти.
Толпа вокруг радостно загудела. В одно мгновение Крапивин почувствовал себя обманутым и преданным всеми.
— Ты, самозванец паршивый! — заорал он, рванувшись изо всех сил. — Мне трижды плевать на всех ваших Годуновых и Романовых, вместе взятых. Я Россию спасти хочу. А ты, ублюдок, ей смуту и разорение несешь. Нашествие иноземцев за тобой идет! Вот почему я тебя убить хочу. И убью, бог даст!
Отрепьев повернулся к пленнику, которого теперь уже с трудом удерживали четверо стражников, и глянул на него снизу вверх. Глянул удивленно и презрительно, но с искрой интереса, словно на болотную тварь, неожиданно уподобившуюся горному орлу, и отчетливо произнес в наступившей тишине:
— Я — природный государь Руси. Престол московский мне Господом предназначен. И коли я в пределы земли своей вступил, то не смуту, а порядок, отцами завещанный, несу. А этот, — он указал на Крапивина, — вижу я, не годуновский пес. Ратник сей государству моему служить желает и по неразумию своему лишь во мне истинного царевича не признал. За то я его милую. Отведите его в темницу и содержите, как почетного пленника. Глаз с него не спускать. Придет время, и поймет дурак сей, кто природный государь, а кто изменник. И еще службу он мне добрую сослужит. Государь Московский храбрыми воинами не разбрасывается.

ГЛАВА 24
Предложение

Около месяца провел Крапивин в тесной клетушке рыльского острога. По распоряжению Отрепьева кормили его хорошо (правда, о прогулках для заключенных здесь еще никто не слышал, и подполковник был вынужден довольствоваться пребыванием в чисто убранной, но чрезвычайно маленькой камере). Никакой информации из внешнего мира до пленника не доходило, но она ему была и не нужна. Крапивин прекрасно понимал, что события пошли по тому же пути, что и в его мире. Да и с чего им было развиваться как-то иначе? Те же люди совершали те же ошибки и подлости и уверенно вели страну к катастрофе. Три единственных человека, пришедших из другого мира и способных предотвратить надвигающийся Апокалипсис, бездействовали. Он, Крапивин — человек, поставивший себе задачу предотвратить наступление смуты, находился в плену у самозванца. Басов (если они с Чигиревым все же вернулись в этот мир) либо принципиально не вмешивался в события, либо выступал на стороне тех, кто вел к смуте. Чигирев — вот кто с самого начала встал на правильный путь, пытался поддержать Годунова и предотвратить приход самозванца. Обстоятельства сложились так, что именно Крапивин остановил Чигирева, когда тот преследовал бегущего в Польшу Отрепьева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119