– Вы забываете об экономических причинах, – заметил я.
– Экономика – всегда следствие, а не причина, – отмахнулся Гоюн. – Вначале события рождаются в сознании народа. Выиграв идеологическую войну, вы стали обречены на победу в войне экономической. Да и армия бы ваша без труда разгромила янки, если бы начался вооруженный конфликт. Это понимают многие, но никто еще не объяснил, почему вы, русские, победили.
– И почему же мы победили, позвольте полюбопытствовать?
– Ваши лидеры сами верили в то, что пропагандировали, – улыбнулся Гоюн. – Они сами жили по тем законам, которые давали народу. В Америке же политики и олигархи выдумали для себя совершенно особые правила. Великий российский князь, превысивший скорость, подвергается штрафу, как простой гражданин, а в США сын крупного чиновника, нарушивший правила дорожного движения и насмерть сбивший женщину, был немедленно оправдан. У вас возможность получить высшее образование в престижном университете зависит только от способностей абитуриента, а в Америке все упирается в сумму на банковском счете его родителей. Да что я вам рассказываю? Вы же сами все прекрасно знаете. Можно долго обманывать одного человека. Можно некоторое время обманывать целый народ. До бесконечности обманывать народ не получалось еще ни у кого. Вашей элите хватило ума не врать своему народу. Вернее, скажем так, самой играть по придуманным ею правилам. Только и всего.
– И вы сделали из этого выводы?
– О да. Я всего лишь не вру ученикам, – Гоюн засмеялся мелким смешком. – Это самая верная стратегия успеха.
– Несомненно, – кивнул я, – если при этом, конечно, не говорить всю правду.
– Услышать правду готовы не все, и многие об этом знают, – развел руками Гоюн. – Но мало кто хочет понять, что надо самому верить в свое учение.
– Это касается тех, кто превратил учение в бизнес, – добавил я.
– Те, кто чурается бизнеса и политики, никогда не обретут материального благополучия и влияния.
– Возможно. Но каждый сам выбирает свой путь.
– Бывает и так. Но иногда путь выбирает нас. Вот, например, вы. Ведь ваше влияние и капитал достались вам по наследству.
– Выбор есть всегда, почтенный Гоюн, – ответил я. – Никто не запрещал мне отказаться от наследства или хотя бы от поста главы корпорации. Тот путь, которым я иду, я избрал осознанно.
– Тем лучше для вас, – Гоюн снова улыбнулся.
Мы подошли к огромному пруду с живописными берегами, посредине которого на небольшом островке располагался павильон, к которому вели перекинутые с берега мостки. Перегнувшись через них, когда мы проходили к павильону, я увидел множество разноцветных, больших и маленьких рыб.
– Ваше поместье очень напоминает мне поместье нашего учителя, – заметил я.
– Я многому от него научился, – ответил Гоюн.
– Но, по крайней мере, в размерах поместья превзошли.
– Если бы достопочтенный Ма Ханьцин пожелал, он бы имел значительно большую усадьбу в любой точке мира. Но, как вы справедливо заметили, каждый выбирает свой путь самостоятельно.
Мы вошли в павильон. Задняя стена отсутствовала, и перед нами открывался великолепный вид на парк и пруд. Посредине помещения стоял богато накрытый стол. Четыре миловидные служанки в китайских платьях встретили нас поклоном, подвели к висевшим на одной из стен бронзовым умывальникам, потом подали нам полотенца и отошли в сторону.
– У вас вышколенная прислуга, – заметил я. – И весьма симпатичная. Вы, похоже, набираете себе в служанки самых красивых девушек Калифорнии.
– Они мои ученицы, – сдержанно улыбнулся Гоюн. – И приехали они сюда со всего мира. Цуй из Пекина, Ни из Сайгона, Кристина из Нью-Йорка, Елена из Праги.
Девушки при упоминании их имен улыбались и кланялись мне.
– Я вижу, ваша школа подобна школе достопочтенного Ма Ханьцина не только обустройством, но и порядками?
– Да, младшие ученики прислуживают учителю, – с многозначительной улыбкой ответил Гоюн. – Мастер должен перенимать все лучшее и соединять в одном.
Я бегло посмотрел на девушек и невольно подумал, что их услуги учителю могут быть несколько более разнообразны, чем те, которые мы оказывали старому Ма. Впрочем, и я бы вряд ли удержался от того, чтобы затащить в постель блондиночку Кристину.
Гоюн повелительно махнул рукой, и девушки, поклонившись, покинули павильон.
– Я полагаю, вы уже в достаточной мере ознакомились с моей деятельностью за последние годы, – проговорил Гоюн после непродолжительной паузы.
– Сложно судить о ней в полной мере по рассказам Андрея и материалам в открытой печати, – заметил я.
– По рассказам Андрея вообще ни о чем судить нельзя, – усмехнулся Гоюн. – Ученик моего ученика не мой ученик, а между мной и Андреем пять или шесть уровней адептов учения «Небесного предела». И вы совершенно зря решили с его помощью «проверить меня на вшивость» – кажется так вы, русские, это называете? Я не упиваюсь ни иерархией, ни властью. Для меня существуют только понимающие и непонимающие.
– А как насчет девяти уровней постижения? Разве у вас нет строгой иерархии?
Гоюн брезгливо отмахнулся и насмешливо посмотрел на меня.
– В вопросах понимания существует только «да» и «нет». Для того, кто достиг понимания, все уровни, которые предшествуют пониманию, ничтожны.
– Исчерпывающий ответ, – кивнул я. – Я хочу заметить, что вы очень откровенны в беседе со мной.
– Я ведь пригласил в свой дом мастера. Зачем же время попусту терять?
– Логично, – согласился я.
– Учитель всегда поступал так же в отношении своих учеников.
– Это правда. Кстати, об учениках. Я слышал, что новый премьер-министр Поднебесной И Чан – ваш ученик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101