— Мне сложно объяснять это, Рикард. Ни один шеэд никогда не написал бы ничего подобного. Ни один шеэд не смог бы раскрыть сердце шеэда так, как Ше’экспир раскрывает сердце человека. Но шедайин видят в сердце человека ужасное и прекрасное одновременно. Будем говорить об этом, когда ты что-то прочитаешь. Бери свой меч.
Майлз никогда не пользовался терминами «свог» и «флорд» — для настоящего оружия он употреблял слово «орриу», а для тренировочного пользовался человеческим «меч». Впрочем, флорды человеческого конвейерного производства он тоже называл мечами, относя название «орриу» только к оружию ручной работы.
«Флорд» было всеобщим названием этого оружия со времен Святого Брайана, первого землянина, научившегося им владеть. Составленное из англосаксонских слов «бич» и «меч», оно отдавало небрежностью, присущей в то время всей земной культуре — но именно оно утвердилось на века. В Синдэн употреблялось нихонское наименование оружия — нукэмару, «самообнажающийся меч». Элегантное оружие, требующее большого мастерства и постоянной практики, делалось из аморфной стали с наноприсадками, модулирующими лезвие. Длина клинка могла варьироваться от нескольких сантиметров до четырех метров и изменяться в ходе сражения по желанию бойца — если у него хватало мастерства модулировать клинок на ходу. Острота была необычайной, а заточка не требовалась.
В абордажном бою на корабле, где тяжелое энергетическое оружие неприменимо вовсе, а пулевое применимо с большими ограничениями, эти свойства флорда были незаменимы. В тесных переходах кораблей и станций, очень желательно в процессе драки не повредить систем жизнеобеспечения, и возможность при замахе иметь длину клинка в полметра, а при ударе — в два, очень ценна. Самое главное при всем этом — не садануть самого себя, потому что чем длиннее орриу, тем тоньше его лезвие, и при максимальной длине оно достигает максимальной остроты. Поэтому для тренировок используют пластиковый имитатор, свог.
Именно со свогом они и упражнялись сейчас. Чтобы разогреться, проделали несколько сложных и красивых серий, больше похожих на старинные женские танцы с лентой, чем на фехтовальные упражнения, а потом Дик принялся повторять то, что Майлз показал совсем недавно: эйеш, прием сродни «батто-дзюцу», мгновенное разворачивание флорда на всю длину прямым ударом перед собой. Кольцо-регулятор, опоясывающее рукоять и находящееся под большим пальцем фехтовальщика, следовало выдвинуть вперед до упора — но этого было мало: в сильное и резкое движение нужно было вложить всю энергию.
— Медленно, — сказал Майлз, в очередной раз перехватывая рукой кончик клинка-плети. — Очень медленно, Рикард.
— Я же не шеэд…
— Медленно даже для человека. При нужной резкости удара я не успею перехватить, смогу только увернуться.
— А если не увернешься?
Майлз улыбнулся. Оба они знали, что даже свогом при желании можно убить человека: например, раздробить гортань.
— Увернусь, — кивнул Майлз.
Дик вздохнул и опустил свог в исходное положение — к бедру.
Резкое движение вперед с хлестким ударом руки…
Майлз перехватил кончик бича и не менее резким движением дернул на себя. Дик опомниться не успел, как голова его была уже у Майлза подмышкой, в том положении, из которого встречным движением противник ломает незадачливому агрессору шею. Коленом Майлз обозначил удар под вздох — более милосердный вариант полного и окончательного разгрома.
— Сядь, — велел он, отпуская мальчика. Лезвия свогов с шипением втянулись в рукояти.
— Ты не можешь сосредоточиться, Рикард. Твои мысли находятся где-то далеко: где? Твое тело запаздывает. Ты слишком устал сегодня?
— Да, наверное, — сказал Дик, где-то в глубине сердца ощущая, что сказал неправду. Но никакого лучшего объяснения у него не было. Что с ним — он сам не знал.
— Тогда прервемся до завтра, — шеэд поднялся с пола. — Сосредоточение, Рикард. Правильный эйеш не наносится только рукой. Всем своим существом должен ты стремиться к цели. Эйеш — искусство первого и единственного удара, после которого одного из двоих покидает дыхание. Ты должен стать сердцем меча в этот момент. Самое искреннее, самое сильное движение твоего сердца должно высвободить орриу — и если праведно это движение, никто не устоит перед ним. Овладевай этим искусством сейчас. Не думай о том, как правильно нанести удар, как должны двигаться руки и стоять ноги. Думай о том, что я здесь и я далеко, и твой меч — дорога между нами. Радость, которую доставляешь ты другу в поединке, сравнима должна быть с горем, которое ты доставишь врагу. Пожелай одарить меня хорошим ударом, Рикард.
Дик встал и принял позицию. Пальцы сомкнулись на оплетенной рукояти свога, большой — на кольце-регуляторе поджат…
«Я очень хочу, чтобы все получилось. Хочу обрадовать Майлза. Он мой друг, он мне как старший брат. Нельзя разочаровывать его, он уже столько уродовался со мной. Надо его обрадовать. Позарез. Во что бы то ни стало…»
Выброс руки, удар!
Майлз опустил и разжал ладонь, поймавшую кончик свога. Стыдясь поднять глаза, Дик убрал лезвие. Обиженным золотистым полозом оно скользнуло в рукоять.
— Ты и вправду устал, — сказал Майлз. — Идем.

* * *
Если бы Бет попыталась сформулировать свои чувства, выразив их одним словом, получилось бы: «ревность». Младший сводный братец, глазастенький ангелочек, прежде полностью ее слушавшийся и горячо любимый, взял и переметнулся под знамена лопоухого Дика Суны. Он с нетерпением дожидался, когда младший матрос покончит со своими обязанностями, и хныкал без него, а с ним играл в прятки в грузовом коридоре, в пристеночек фишками бакэмонов, в трехмерное сугороку на терминале, чирикал, повторяя за ним, дурацкие сохэйские песенки на нихонском, смотрел сериал, где без конца куда-то неслись в мобильных доспехах и дрались на флордах, даже за столом Джек теперь подсаживался к Суне, и последним доводом в любом споре у него было — «А Дик сказал…»
— Твой Дик закончил два с половиной класса, и на гэльском читает по слогам, — разозлилась однажды Бет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44