Вместе с нею пресекся бы род убийцы твоей матери. А теперь кровь убийцы будет течь в детях этой девушки… Впрочем, ты настоящий вождь! Великий Нбаби гордился бы тобой. Ты должен носить ожерелье из этих ушей. Так делали наши предки.
Кофи спрятал пакет под рубашкой, от галстука он давно отказался.
– Каплу, ты знаешь, что такое Интерпол?
– Нет.
– Это всемирная полиция. Россия в нее уже вступила. Бенин может вступить в Интерпол в любой день. Тогда по ушам на груди меня очень быстро найдут и выдадут России. А я, знаешь ли, не намерен туда больше возвращаться.
– Эх, молодежь, – старик покрутил головой. – Да если бы я в твои годы имел столько трофеев, я бы на пальмы лазал от счастья!
– Извини, Каплу, – попросил вождь. – В последние дни я очень устал от двух вещей. Устал спать в вагонах и залах ожидания. А главное – устал давать взятки.
В России так часто не берут. Я теперь знаю Африку. Здесь взяточник на взяточнике сидит и взяточником погоняет. Хорошо еще, у меня хватило денег добраться до дома через все таможни и границы.
Давай я немного посплю, Каплу. Вечером на площади я, быть может, выступлю перед народом. Иди разыщи моего брата Уагадугу. Готовьте общее собрание.
– Слушаю и повинуюсь, вождь.
Каплу, кряхтя, подобрал с пола посох и вышел.
Властный голос Кофи Догме нагнал старика уже на пороге:
– И смотри, чтобы уровень торжественности был не ниже праздника Четвертого Урожая!
Старик застыл. Обернулся.
– Но, вождь, это невозможно. День Четвертого Урожая прошел десять дней назад. Народ, как всегда, отметил в этот день твое рождение.
– Это как раз день, когда я из Питера улетел, – что-то прикинув, буркнул себе под нос Кофи. – А эксперт остался в багажнике. Точно, это был день моего рождения!.. Ну, а почему народ не может теперь отметить мое возвращение?
– Нет мяса.
– Ну так хоть рыбы срочно наловите!
Бражка-то есть?
– Что?
– Ну, вино это ваше, от которого потом племя блюет всю ночь?
– Вино, конечно, есть. Вино всегда есть.
– Вот и ладно. Все будет, как в День Четвертого Урожая, но вместо мяса – рыба… Стоп! А жертва? Тут без быков никак не обойтись.
Каплу низко поклонился, что при его сгорбленности было несложно.
– Я предлагаю принести в жертву одного быка, а не двух, – сказал он. – Это не обидит Солнечного бога. Без твоего распоряжения бог вообще не получил бы жертвы. И на производительности наших пахарей исчезновение одного бычка мало скажется.
Оставшись наконец один, Кофи плотно закрыл оба окна. Крутанул регулятор кондиционера в сторону большего холода. Через десять минут в спальне станет прохладно. Привычно, как в комнате общежития.
Тогда можно будет уснуть.

58

Барабанная дробь разлеталась по окрестностям. Там-там-татата, там-тамтатата, там-там-татата… Пять пар барабанщиков стояли друг против друга у подножия холма, на котором народ фон кремировал своих умерших. Мелькали черно-розовые ладони. Извивались гибкие тела. Рассекали воздух конические палочки.
Население деревни за годы дружбы с Советским Союзом резко увеличилось.
Площадка с племенным дубоподобным деревом уже не вмещала желающих. Поэтому еще великий Нбаби отвел для массовых шествий и манифестаций невысокий холм между хлопковым и ямсовым полями.
Жители в лучших галабиях толпились вокруг Священного холма. Сегодня никаких футболок, джинсов и шортов с сарафанами. Только национальная одежда, и никакой обуви!
Близ холма торчал шест, который символизировал оставшееся на центральной площади племенное дерево. По случаю празднования Дня Возвращения Вождя на шест были вывешены маски всех идолов народа фон, а выше прочих – маска Солнечного бога.
Жестокое солнце в тропиках. Даже на пороге октября. Боятся и почитают его африканцы. Скрестив руки на груди, стоял под шестом молодой вождь Кофи Догме.
«Там-там-татата, – гремело в двух шагах от него, – там-там-татата!»
Люди ждали и пропитывались ритмом.
Ноги непроизвольно притопывали. Вращались покрытые татуировкой животы.
Тряслись головы и груди. Звенели праздничные кольца – по килограмму колец в каждом ухе бритоголовых женщин.
Внезапно все стихло. С одной из сторон холма толпа расступилась. Из деревни двигалась процессия.
Во главе важно выступал главный колдун деревни Губигу. Горбатый Каплу. Его искривленные старостью руки сжимали над головой два ритуальных ножа. Каждый полуметровой длины.
Горбатый колдун описывал ножами восьмерки. Белые праздничные полосы на широком лице придавали ему особенно зверское выражение.
Острейшие лезвия пролетали в считанных миллиметрах от пальцев и головы колдуна. Он напоминал дирижера симфонического оркестра и одновременно каратэку с нунчаками. Вечерние лучи отскакивали от стали в глаза собравшимся, делаясь солнечными зайчиками. Люди вздрагивали.
Следом за Каплу мужчины в головных украшениях из цветных хлопковых нитей вели быка. Можно было подумать, что вся сила животного ушла в рога. Не в коня корм.
Африканские травы, усваиваясь, превращались не в говядину, а в чудовищные лопасти на головах. Каждый рог имел две ладони ширины и больше метра длины.
Всякий знает эту африканскую породу.
Невысокие животные с огромными саблеобразными рогами редко бывают хорошо откормлены. Не растут в Африке клевер с тимофеевкой. Туго в Африке с выпасами. Туго и с комбикормом. Даже ноги у саблерогих быков кривые: каждый в телячьем возрасте переболел рахитом.
«Н-да, животноводство у нас здорово запущено, – скептически подумал вождь. – Бык такой, что сейчас сам грохнется. Без помощи колдуна…»
Появление процессии у подножия Священного холма вызвало крики радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65