Оставалось, улучив момент, захватить длинноволосого толстяка. Ямото знал: такой момент наступит и упустить его нельзя. Глава клана Черная Саранча готов был ждать.


3

Глеб подвез Дашу к воротам школы. Дождь все собирался, но не шел. Зато школьники шли косяками.
– Не опоздали, – порадовалась Даша. – И Курощупова не видать. Все, вали. – Она чмокнула Глеба в щеку. – Дальше я сама в дружном коллективе.
Глеб качнул головой.
– Провожу до раздевалки.
Даша посмотрела ему в глаза.
– Это не та раздевалка. Не интересно.
Они рассмеялись.
– Проверить не лишне, – сказал Глеб. – И после занятий носа не высовывай. Закончу на Лубянке – сразу за тобой.
Даша смотрела ему в глаза.
– Ты со мной, как Маша с медведем. Помнишь, она пряталась в кузовке у медведя за спиной: «Высоко сижу, далеко гляжу…»
– «Не садись на пенек, не ешь пирожок», – продолжил Глеб и уточнил: – Я тебе не Маша. Только высунься.
Даша смотрела и смотрела ему в глаза.
– Ведь и я, между прочим, не медведь. Знаю, где ты прячешься.
Они выбрались из «жигуленка», вошли в школьные ворота и поднялись на школьное крыльцо.
Глеб дождался, пока Даша сняла в раздевалке плащ.
– Не садись на пенек, не ешь пирожок, – повторил он.
Даша мотнула «конским хвостом».
– Не буду, честно.
Глеб помахал охраннику и уехал.


4

До тренажерного зала помещение недотягивало по размерам. Это была просторная и светлая комната с кондиционером. И комнатой этой в течение трех часов распоряжался Куроедов, с лихвой оплативший все услуги. Тренировался с хозяином лишь начальник охраны. В креслах за дверью два мордоворота пялились в порножурналы, обмениваясь впечатлениями.
Гаврилыч несмотря на пенсионный возраст в спортивном трико выглядел подтянутым. И его уши оттопыривались пунцовыми флажками.
Куроедов на подступе к тренажеру сотрясался жиром, и эластичный пояс был не в силах удержать его живот. После разминочных упражнений длинные волосы толстяка распались на сальные пряди, и пот стекал с его дряблых щек. Гаврилыч, однако, милосердия не проявлял. Раз двадцать отжавшись на параллельных брусьях, полковник МУРа в отставке выдохнул:
– Теперь ты, Володь!
Затравленно на него зыркнув, толстяк приблизился к снаряду, оперся ладонями, подпрыгнул… и приземлился на пол задом.
– К черту, Гаврилыч! – простонал он. – Не мой вид спорта.
– А какой – твой? – осведомился начальник охраны. – Шепни по секрету.
Куроедов, кряхтя, поднялся, подошел к штанге и с опаской взялся за гриф. Гаврилыч усмехнулся.
– Давай. Всего сто сорок кэгэ, раз плюнуть.
Куроедов напрягся, побагровел и мелко задергался. Штанга не шелохнулась.
– Мать твою, – прохрипел толстяк.
– Зачем же мать – можно кошку поймать, – подколол Гаврилыч. – Давай, у тебя еще два подхода.
Куроедов злобно на него взглянул.
– На хер ты меня сюда притащил?! Идиота из меня делать?!
– Ну, ты даешь, гвоздь мне в печень! – Гаврилыч повис на перекладине и подтянулся восемь раз. – Все утро вроде перетирали, – сказал он, спрыгнув. – Владимир Сергеевич, можете меня уволить, но идиота из вас я не делаю.
Куроедов откинул со лба потные волосы.
– Пошел ты! – Поправив на брюхе ремень, он потопал к выходу.
– Куда? – окликнул его начальник охраны.
– Могу я отлить?! – Толстяк толкнул дверь коленом. – Или это не входит в программу?! – Дверь с треском захлопнулась.
Взгляд Гаврилыча мигом утратил добродушие.
– Отлей, милок, отлей, – пробормотал он. – Лишь бы сливать не пришлось. – И, повиснув на перекладине, принялся качать пресс.
Вернулся Куроедов минут через пятнадцать. Глаза его, опухшие от пьянки, заметно прибавили красноты, настроение зато явно улучшилось.
– В общем-то, я не прочь поупражняться, – заявил он. – Порой даже приятно.
Гаврилыч вперил в него милицейский взор.
Куроедов не спеша обошел тренажеры и остановился возле штанги.
– Толкнуть, что ли? – произнес он, как бы сомневаясь. Из его тела начал выделяться темный туман. – Эх, где наша не пропадала! – Он взялся за штангу, легко оторвал ее от пола и поднял над головой. – Оп ля! – Толстяк мягко опустил штангу на пол. – Прибавь-ка весу, Гаврилыч! Сто сорок – маловато.
На лице начальника охраны отразилось беспокойство, даже уши вроде шевельнулись.
– Так ты бульона там заглотил. Володь, о чем мы договаривались?
Куроедов состроил гримасу. Вокруг него густел сумрак.
– В няньках не нуждаюсь.
– Сдохнешь, – предостерег Гаврилыч.
– Не раньше тебя.

– Ты же не просыхаешь! Бульон – виски, бульон – коньяк, бульон – водка…
– Лобзай меня меж ягодиц! Сам хлещешь не меньше! Думаешь, не знаю?! – Куроедов подошел к брусьям. – Посчитай, сколько отожмусь!
В этот момент дверь распахнулась и в тренажерную ввалились Папаня и Василий с четырьмя амбалами. Следом за ними, отложив порнуху, ломанулись два куроедовских мордоворота, стерегущие вход. Изображая усердную службу, они выкрикивали угрозы. Вася цыкнул на них:
– Пошли на хер, сявы!
После минутной неразберихи Гаврилыч кивнул охранникам, и те с облегчением удалились.
Папаня мастерски держал паузу. На сей раз он был в костюме и при галстуке. Не спеша оглядев тренажерную, он осведомился:
– Ничего тут не попортили?
Опираясь на брусья, Куроедов источал сумрак Папаня опять не придал этому значения. Зато Василий, успевший допросить младшего брата, завелся с пол-оборота:
– Копченый, сучара! Че ты здесь забыл?!
Куроедов задымился еще гуще, но под взглядом Гаврилыча героически сдержался. Папаня осуждающе посмотрел на Васю.
– Мало тебя учили?
Василий, одетый в спортивный костюм, своим видом выражал готовность к драке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103