По полкам были разложены карты, бережно сохраненные в кожаных переплетах, военные книги и чернильные ручки из библиотеки генерал-фельдмаршала фон Харбо, предоставленные его сыном. В помещении туалета стояла тумбочка для документов, где хранились фотографии «Тирпица», сделанные с разведывательных самолетов и подводных лодок. В ящике из оргстекла лежал осколок одной из тех двенадцатитысячефунтовых авиабомб «тол-лбой», что когда-то угодили в корабль. Покрытый ржавчиной шестидюймовый кусок металла намеревались использовать как задний план, пока по экрану будут ползти заключительные титры фильма.
Высокая стройная темноволосая девушка вытерла руки о свою футболку с надписью «Школа изобразительных искусств», прежде чем взяться за подлинный абордажно-штурмовой кинжал, за которым она собственно и пришла в фургон.
Взгляд ее больших темных глаз скользнул по коричневым металлическим ножнам в серебристой оправе и остановился на такого же цвета рукояти кинжала. На ней над немецким орлом и свастикой она заметила серебряные буквы «SA». Джоди медленно вынула из ножен туго поддающееся девятидюймовое лезвие и принялась его рассматривать.
Оно было увесистым и наводило ужас. Девушка подумала о том, сколько же жизней оно могло унести. Скольких жен оставило вдовами, сколько пролило материнских слез.
Она повертела кинжал. С одной стороны вдоль лезвия было выгравировано: «Alles fur Deutschland». Когда во время репетиций Джоди впервые увидела этот нож, пожилой немецкий актер из их съемочной группы объяснил ей, что это означает «Все для Германии».
— Жить в Германии в то время значило, что ты должен все отдать Гитлеру, — невесело улыбнулся он. — Свое имущество, свою жизнь, свои человеческие чувства...
Мужчина склонился чуть ближе и добавил:
— Шепни твоя любимая что-нибудь против Рейха, и ты обязан был ее выдать. Больше того, ты должен был бы еще и испытывать гордость за то, что ее предал.
— Томпсон, нож! — Высокий голос режиссера фильма Ларри Ланкфорда оторвал Джоди от размышлений. Она сунула кинжал в ножны и поспешила к дверям фургона.
— Извините! — выкрикнула она в ответ. — Я не знала, что вы меня ждете.
Соскочив с лесенки на землю, Джоди рванулась мимо охранника и обежала вокруг фургона.
— Она, видите ли, не знала! — захлебнулся Данкфорд. — Не знала, что каждая минута ожидания нам обходится под две тысячи долларов?!
Подбородок режиссера высунулся из-под повязанного вместо галстука красного шарфа, а сам он начал хлопать в ладоши и после каждого хлопка приговаривал:
— Тридцать три доллара, шестьдесят шесть долларов, девяносто девять...
— Я уже здесь... — выдохнула на бегу девушка.
— ., сто тридцать два...
Джоди почувствовала себя одураченной — надо же было поверить помощнику режиссера Холлису Арленне, когда тот заверил ее, что Ланкфорд будет готов к съемке следующих кадров не раньше, чем минут через десять. Как и предупреждал ее ассистент по производству, Арленна оказался ничтожным человечишкой с непомерным самомнением, которое он и старался удовлетворить, заставляя ощутить себя ничтожествами других.
Когда Джоди была уже совсем близко, Арленна заступил ей дорогу. Запыхавшаяся девушка остановилась и передала кинжал. Избегая ее взгляда, тот сам протрусил небольшой отрезок пути до режиссера.
— Благодарю вас, — учтиво произнес Ланкфорд, принимая кинжал из рук молодого человека.
Режиссер стал показывать актеру, как тот должен передать оружие своему сыну, и Арленна отошел от них в сторону. Он остановился совсем неподалеку от Джоди, по-прежнему не глядя в ее сторону.
Почему-то я ничуть не удивляюсь этому, подумала она про себя.
Через каких-то девять дней после окончания колледжа и меньше чем через неделю после начала работы Джоди для себя уже уяснила, каким образом в кино делаются все дела. Если у тебя есть способности и амбиции, окружающие сделают все, чтобы ты выглядел дураком и неумехой, только бы обезопасить себя от конкурента. Если же ты действительно не справлялся, люди просто старались держаться от тебя подальше. По-видимому, не иначе было и в любом другом деле, но киношники, похоже, достигли тут дьявольского искусства.
Когда Джоди вернулась к фургону, пожилой немец-сторож ободряюще подмигнул ей.
— Эти смельчаки не отваживаются кричать на «звезд», а потому орут на тебя, — успокоил он. — Я бы не стал из-за них расстраиваться.
— А я и не расстраиваюсь, мистер Буба, — улыбнувшись, солгала девушка. Она сняла болтавшуюся на одной из стенок фургона дощечку с зажимом для бумаг. На листке под зажимом были расписаны эпизоды, которые планировалось сегодня отснять, и реквизит, необходимый для каждого из них. — Если это самое худшее из того, что мне здесь предстоит, то я уж как-нибудь переживу.
Буба улыбнулся в ответ поднимавшейся по лесенке девушке. Она готова была сейчас убить ради одной-единственной затяжки, но в фургоне курить запрещалось, а устраивать отдельный перекур снаружи сейчас было бы не ко времени. Джоди вынуждена была признать, что убила бы даже ради меньшего. Например, ради того, чтобы выбросить из головы мысли о Холлисе.
У самых дверей фургона Джоди неожиданно остановилась, устремив взгляд в сторону леса.
— Мистер Буба, — обратилась она к охраннику, — мне показалось, что там кто-то разгуливает по опушке.
Охранник привстал на цыпочки и вгляделся в сторону, куда указывала девушка.
— Где? — Он вытянул шею.
— В четверти мили отсюда. Они пока не зашли в кадр, но им не позавидуешь, если они загубят хотя бы один из эпизодов, отснятых Ланкфорд ом.
— Ты права, — согласился Буба, доставая из чехла на ремне радиотелефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146