– Кроме сторожа…
– После того случая строители стали охранять объект, – пояснил Логинов.
Втроем они побывали там, откуда начал странный путь бульдозер, посмотрели и на самого «виновника». Колмаков задал сторожу, пенсионеру из поселка при Синегорском целлюлозно-бумажном комбинате, несколько незначительных вопросов, на которые тот с готовностью ответил. О большем спрашивать старика не имело смысла, он работал в качестве сторожа всего второй день.
Потом вернулись на заставу, где их встретил прапорщик Колов, ветеран заставы, прослуживший здесь более двух десятков лет.
– Рад вас видеть в родных краях, Николай Иванович, – тепло приветствовал он Колмакова. Колов знал, что бывший его воспитанник стал чекистом, знал о его майорском звании, но гражданское обличье Колмакова позволяло внести в общение с гостем элемент некоей домашности.
– Опоздали мы на баньку, Никита Авдеевич, – сожалеючи сказал Колмаков. – Вчера, небось, застава мылась, в субботу.
– Это точно, – согласился Колов – Парнишек я вчера пробанил… Но мы для вас особо истопим. Я, как товарищ старший лейтенант сообщил, что вы будете, занарядил ребят на дрова. Вот уже и затопили… – Старшина показал рукою на белый дымок, поднявшийся над приземистым, но просторным домиком. Баня стояла несколько на отшибе, между хозяйственным двором и коттеджами, в которых жил и сам прапорщик с женою и двумя детьми, и офицеры с семьями: начальник заставы, его заместители.
– Покормим вас обедом, покажем хозяйство, обойдем участок – и пожалуйте в парную, – продолжил Колов. – Так что по этой части полный будет у нас порядок…
С главной дороги, которая пересекала территорию заставы от ворот, ведущих в пограничную зону, до ворот, выводящих непосредственно к границе, за линию контрольно-следовой полосы, они свернули влево и подошли к обелиску, который стоял у могилы Петра Игнатенко.
На мраморной плите выбитую золотом надпись покрывали свежие цветы. Вокруг обелиска были посажены серебристые ели, за ними разбиты клумбы.
– Третьего дня приезжала Анастасия Михайловна, – тихо сказал прапорщик Логинову, но Колмаков расслышал его слова. – Днем все обиходила, а потом всю ночь просидела у могилы.
– Я знаю, – отозвался Логинов.
– Но мы сами тут следим, чтоб был всегда порядок…
– Спасибо, Никита Авдеевич, – дрогнувшим голосом проговорил Артем.
Обогнули новое двухэтажное здание, в котором жили воины-пограничники, располагалась дежурная часть, канцелярия, столовая с кухней, помещенные для отдыха и комната для приезжих.
– Построились, значит, – сказал Колмаков. – А куда дели старый сруб? – Деревянное здание в прошлый его приезд еще стояло рядом.
– Разобрали и построили скотник, – сказал начальник заставы. – Теперь у Никиты Авдёевича пять коров…
– И четыре телка, – добавил Колов. – Свиньи, как всегда, на откорме. Теперь вот и кур собственных завели. Кроликов тоже… Хотите глянуть?
– А что? – сказал Колмаков. – Глянем…
Он знал, что подсобное хозяйство – законная гордость старшины заставы, что ему будет истинная радость, если гости посмотрят его буренок и чушек, кур и кроликов… Держать скотину – давняя традиция на границе. У Колова для молодых парней, несущих службу на свежем воздухе, каждый день меряющих ногами трудные приграничные километры, всегда и парное молоко от пуза, и картофель. Да и с салом. Помидоры, огурцы, капуста, брусника моченая, соленые и сушеные грибки, клюква никогда не переводятся. И самим хватает, и гостей попотчевать есть чем.
– Зайдете? – Старший лейтенант Звягин показал рукою на здание заставы. Напротив входа высился постамент с бюстом Петра Игнатенко, работы ленинградского скульптора Виктора Пронина.
– Потом, – ответил Колмаков. – Сначала обойдем границу. – Он смущенно улыбнулся: – Давно здесь не был. Тянет на родные места.
Но по дороге все же заглянули на скотный двор – посмотрели коров, телят, свиней, кур, кроликов. Все здесь было как у самого хорошего деревенского хозяина. Зашли и в собачий питомник.
В крайнем вольере сидел огромный черный кобель.
– Ремиз? – спросил Колмаков, вспомнив другого черного Ремиза, погибшего на боевом посту в одну ночь с Петром Игнатенко.
– Да, – ответил Звягин. – Внук того Ремиза. И уже есть щенок от него, тоже черного цвета. Наш Никита Авдеевич строго следит за традицией – на первой заставе всегда должен быть черный пес по кличке Ремиз.
Услышав свою кличку, Ремиз поднялся, подошел к решетке, внимательно (посмотрел на Звягина, затем вопросительно глянул на новых людей и сразу отнес их к категории своих, ибо не уловил у начальника заставы и прапорщика чувства настороженности и беспокойства.
– Хороший пес, – похвалил Колмаков и пошел прочь от питомника.
Колов остался на заставе, а Звягин, Колмаков и Логинов вышли из ворот и оказались за линией контрольно-следовой полосы. Впереди была уже только сама граница – воображаемая разделительная линия, обозначенная с двух сторон столбами, отступившими от собственно границы на пять метров. Красно-зеленые столбики – наши, сине-голубые – финские… Тут уже не было сплошной заградительной системы, но в отдельных опасных с точки зрения возможного нарушения границы местах устанавливались и особая проволока, попав в которую, нарушитель запутывался и терял время, и спираль Бруно, и незаметные непривычному глазу ниточки-паутинки, обрыв которых вызывал на заставе тревогу.
– Пойдем на вышку, – предложил Логинов.
– Помнишь наше первое с тобой бдение там?
– Помню, – ответил Колмаков. – Баня у вдовы Карьялайнен на том же месте?
– А что ей сделается, бане?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23