» Озарёва поразила тогда проницательность любовницы, которая сформулировала его, мужчины, мнение. Он ответил: «Да, я не смог бы, если бы меня к тому не вынудили…» Дельфина бросилась осыпать его поцелуями, повторяя: «Замолчи! Нельзя так говорить о женщине!», и с этого дня частенько расспрашивала, как развиваются их с Софи взаимоотношения, с сожалением отмечая, что ему нечего рассказать.
Как-то в воскресенье молодой человек нашел ее взволнованной и оживленной более обычного. Решил, что это любовное нетерпение, но когда попытался поцеловать, Дельфина выскользнула из его объятий и загадочно произнесла:
– Послушай сначала, у меня новость!
– Что такое?
– Ты переезжаешь!
– Как это? – Он был ошеломлен.
– Очень просто, ты будешь жить у меня.
– Но… но это невозможно!..
– Почему?
– Твой муж!..
– Вчера я с ним поговорила, он будет счастлив принять тебя!
Поначалу Николай не знал, что сказать. Хотя Дельфина и приучила его к большой свободе нравов, цинизм этого предложения поверг его в шок. Какая-то рыцарственная часть его самого протестовала против столь легкой, доступной любви. Он не мог отвести взгляда от лица баронессы – что-то в нем было жадное, почти вульгарное, до сих пор им не замеченное.
– Даже если твой муж и согласен, не могу принять приглашение. Для меня это немыслимо…
– Но это ничего не изменит, мы просто будем продолжать делать то, что делаем теперь, – заметила Дельфина, и нельзя было не признать ее правоты.
– Но мы не делаем этого в твоем доме!
– Господи! Неужели ты думаешь, что мой муж ничего не знает?
– Ты рассказала ему?
– Он все прочитал в моих глазах!
– И что?
– В его глазах я прочитала, что он ничего не имеет против…
Что ж, и впрямь, не все ли равно, где они будут видеться – у нее ли или у портнихи, – раз барон согласен. Но продолжал упорствовать:
– Нет, Дельфина. Все это нелепо. Подумай о своей репутации! Что скажут ваши друзья, знакомые, когда я обоснуюсь у вас?
– Разве ты не живешь у Ламбрефу, у которых молодая дочь? – живо возразила она. – Никого ведь не приводит в ужас, что ты остановился у них в доме?!
– Ты не можешь сравнивать: там я расквартированный русский офицер!
– В том же качестве ты будешь жить и у нас! Просто переменишь адрес! Ордер прикроет все – военное начальство навязало тебя мне. Дальше все зависит только от нас, от нашего умения хранить тайну. Ах, как нам будет хорошо, нам будут принадлежать и ночь, и день!.. – Дельфина так уютно свернулась в его объятиях, что он почти лишился сил к сопротивлению. – Разве лучше жить у этих людей, для которых ты ничего не значишь, а не у меня, так сильно к тебе привязанной? – умоляюще спросила она.
Поразмыслив, Озарёв не мог не признать ее правоты: только дух противоречия способен заставить его оставаться в доме, где он столь нежелателен, а не переехать туда, где ему так рады. Приняв приглашение баронессы, можно было покинуть Ламбрефу с высоко поднятой головой. К тому же появлялась возможность дать хороший урок Софи. Он представил себе их решительное объяснение и больше не колебался:
– Хорошо. Переезжаю к тебе!..
Дельфина ответила нескончаемым поцелуем.
Когда они расстались, им вновь овладели сомнения: что-то было бесчестное в этом решении. Муки совести терзали его по пути на улицу Гренель. После ужина он все не мог решить, как увидеть Софи, и в порыве отваги написал ей записку, которую отнес Антип: «Госпожа де Шамплит, буду весьма вам обязан, если вы сумеете уделить мне несколько минут…» Слуга вернулся с ответом: «Жду вас в библиотеке».
Николай ринулся туда в радостном возбуждении, словно на дуэль, где надо будет ловко уворачиваться от выпадов противника, провоцируя его ложными выпадами, быстро и точно нанося ответные удары. Спокойное лицо Софи охладило его пыл.
– Что вы хотите сказать мне? – Женщина кивком головы показывала на кресло рядом с тем, в котором сидела сама.
Он остался стоять, подчеркивая тем самым воинственность своих намерений.
– Госпожа де Шамплит, я решил покинуть ваш дом!
Последовало молчание. Затем как выдох:
– Вы сообщили об этом моему отцу?
– Нет еще.
– Не понимаю, почему вы ставите в известность первой меня, ведь ваше решение в большей степени касается моих родителей?
Пропустив удар, он довольно нелепо ответил:
– Потому, что знаю, прежде всего вы в этом заинтересованы!
– Да, действительно, у вас могло сложиться такое впечатление, – с усилием произнесла собеседница. – Как скоро?
– Завтра.
Софи нахмурила брови, глаза вспыхнули и вновь погасли.
– Вы покидаете Париж? – тихо сказала она. – Куда уходит ваш полк?
– Да никуда. Мой полк остается здесь. Это я… – И замолк на полуслове.
В ее глазах был упрек:
– Вы хотите сказать, что решение исходит от вас, вы не подчиняетесь распоряжению начальства?..
Юноша вздрогнул, столько боли было в этом голосе. Ладно, стоит ли продолжать игру? Его угнетало сознание собственной неправоты:
– Будет лучше, если я уйду! Вы сами знаете это!
Она сжала руками юбку. Наклонила голову. Теперь ему был виден только белый лоб и четко прочерченные черные брови. Казалось, женщина молит его о чем-то.
– Это из-за меня, не так ли?
– Да!
Софи подняла к нему лицо и пылко воскликнула:
– Прошу вас, останьтесь!
Озарёв был изумлен, да и госпожа де Шамплит, казалось, сама удивилась тому, что осмелилась только что произнести. Она замерла на мгновение, потом продолжила:
– Я нехорошо вела себя по отношению к вам, была груба, ставила вас в неловкое положение… Но, поверьте, есть чувства, с которыми разуму трудно совладать… Я буду очень несчастна, если у вас останутся воспоминания только об оскорблениях, полученных в этом доме… Да и вину за ваш переезд родители возложат на меня…
Квартирант молчал, пораженный ее волнением, причин которого не понимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47