уже не таскает с собой ту идиотскую жестянку с обедом. Вон достает тарелку в маках. Могла бы что-нибудь другое найти себе, мало там, что ли, в шкафу, тарелок, так надо же именно из той лопать, с которой Эржи ела. Да еще, паршивка, вертит ее в руках и вилкой по ней постукивает. Скажите на милость, диво какое, что тарелка из жести, а не из фарфора! Дома-то, поди, только на золоте едала, чтоб им там всем пусто было! А шпинат ничего, так что он стыдить девчонку не будет – отбирать тарелку с маками и всякое такое. Еще, чего доброго, начнет любопытствовать, почему-де он ей не дает из нее кушать, и тогда придется говорить про Эржи. Этого еще не хватало!
Жофика сидела на низенькой скамеечке, а столом служила табуретка, накрытая льняным кухонным полотенцем. Давно она не ела с таким аппетитом, – пожалуй, только тогда, у Такачей, когда они готовили вместе с Таки уроки. Насколько приятней есть за таким столом! И какое великолепное блюдо шпинат! Как она этого раньше не знала! Особенно же приятно есть комки, они так хорошо пахнут мукой. Мама тем и портила все, что пропускала мучную заправку сквозь какое-то ситечко. Жофика тщательно собрала все с тарелки, и на ней снова зацвели маки. Почему-то она не торопилась мыть посуду, просто сидела сложа руки и смотрела на дядю Пишту. А он на нее. Старик так вращал глазами, что мохнатые брови над ними шевелились. Только Жофи нисколько не было страшно. Вдруг они оба засмеялись. Жофи стало смешно, что еще позавчера она боялась даже взглянуть на дядю Пишту, в особенности на эти широкие, как усы, брови.
– Ну, чего зашлась? – сказал дядя Пишта. – Может, прикажешь продекламировать что-нибудь?
– Можно мне сказать вам что-то? – спросила Жофика, но так тихо, что он с трудом разобрал ее слова,
– Выкладывай.
Жофика молчала.
– Ну, ну!
– Сейчас.
– Ну, а пока что будем петь. Или, может, посуду вымоешь?
Жофика не успела ответить, так как кто-то постучался в дверь. Наверное, Куль-шапка! Именно теперь, когда он ей меньше всего нужен! Все равно, она дождется, пока он уйдет.
– Ну, заходи! – крикнул дядя Пишта. – Не видишь, что ли, написано – не стучать?
"Неужели и сегодня он даст мне форинт?" – раздумывала Жофика. Но вошел не Куль-шапка, а безусый, плешивый старичок. В руках он держал крошечный чемодан, скорее баульчик. Интересно, кто же это? Жофика собралась выскользнуть в коридор, чтобы там дождаться, пока старичок уйдет, но дядя Пишта прикрикнул на нее и она снова опустилась на скамеечку.
– Здорово, – сказал старичок. – Ну, слава те! А признаться, я переживал из-за тебя, ты ведь уже стар, как филин, знаю, что молодеть не собираешься.
– Да и ты то же самое, – пробурчал дядя Пишта. – Тебя еще скорее приголубит курносая, потому – ты аппетитней меня. В теле. Так что стряслось? Какая нечистая сила заставила тебя глаза показать? Неделя уж, как я выписался, а о тебе ни слуху ни духу. Как навестил меня раз в больнице, так и пропал.
– Я через людей справлялся, – сказал старичок и положил на стол свою кепку.
– Черта с два ты справлялся. Да мне и наплевать. Главное, есть у меня вот этот шпингалет, и я не валяюсь тут один в грязи.
– Вижу. А покрупнее что-нибудь не могли подыскать? Ведь сосунок совсем.
Жофика отвернулась. Это она-то сосунок! Пусть бы попробовал ее шпината! Тоже еще баул нашелся, засел тут и не дает поговорить с дядей Пиштой.
– Что поделаешь, коли у тебя, у старого Юхоша, не нашлось кого-нибудь побольше. Все, что из вас можно было выжать.
Он покосился в сторону девочки, не сердится ли, но глаз ее не было видно.
– Да, конечно, мне очень даже неловко, но, – старик крякнул и вытер шею, – я не виноват. Ты ведь знаешь что у нас такими делами ведает жена. Большая увернулась, она только и знает что около Янчи крутится, у нее одно на уме – свадьба. Но все равно раньше, чем соберут виноград, я ее не выдам. Будет квартира готова – пускай идет, не хочу, чтобы они теснились у нас. Словом, старшая отказалась, упрямая девка: раз сказала нет, так ее не переспоришь. Я только вчера узнал, что ты тут один-одинешенек, вот и явился поглядеть, что с тобой. Думаю себе, зайду сам, коли девок к тебе не загонишь. Но, вижу, ты все же вышел из положения.
Вода для посуды закипела. Жофи закрыла газ.
– Так, – сказал после долгого молчания дядя Пишта. – Теперь мне понятно.
– Ну, ежели ты обойдешься с этой пигалицей, то я пойду потихоньку, мне во вторую смену. Я пришел посоветоваться с тобой, кого подослать. Выходит, никого не надобно. Арбуз передать тебе?
– Не трудись, – покачал головой старый Понграц.
– Так я и знал, что надуешься, я наперед сказал это жене. Нечего меня глазами сверлить. Йолан, негодница, лишь вчера призналась, что даже не заглянула к тебе, для нее, видишь ты, пойти в кино важнее, чем выполнить дедову просьбу. Говорит, шла, да не дошла, через девочку какую-то передала тебе, что идет, мол, в кино. Думал, про девочку наврала, а выходит, все же правду сказала. И то ладно.
– Ладно, ладно, – проговорил дядя Пишта.
– Прислать тебе обед в воскресенье? Куриного бульону, а?
– Не надо, не трудись, старина. Кур тоже хватает на рынке. И приготовить есть кому. Ну, ступай, а то опоздаешь.
"Пропади ты, старый ворчун, пропадом, – думал Юхош, взбираясь по лестнице. – И откуда у него этот шпингалет взялся? Ишь ты, только он, Юхош, собрался уходить, как малая подобралась к ворчуну и давай тереться о его подбородок. Может, все-таки у него остался кто из родственников? Ну да черт с ними со всеми!"
Жофи так и не отошла от кровати, потому что дядя Пишта схватил ее за руку. Она никак не могла прийти в себя из-за своей выходки. Мыслимо ли? Так просто прижаться к чужому человеку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94