Да он не слыхал от своей жены ни одного возражения. Она шла ему навстречу, ведь он так мечтал о саде. Ради этой покупки ей пришлось даже продать свою часть дома! Кто еще так безропотно, как она, мог переносить присутствие в доме бесконечных гостей и в дни рожденья, и на Новый год? Приглашал по пятнадцать-двадцать человек, и она всех обслуживала, а после чуть не до утра мыла посуду. Но Юдит мудрая. Уж она-то знает, от чего зависит супружеское счастье. От лука! Да от радио, да от того, что она не хочет смотреть тяжелые фильмы и ходит только на комедии, – на печальные картины Калман с ее согласия ходил один.
"Скоро пять часов, – подумала Жофи, – можно собираться домой". Как объяснить маме, где она запачкала платье? Лучше всего сказать правду. Зашла в школу, навестила дядю Пишту, помогла ему прибрать квартиру. Врать нельзя, да мама и не заслужила, чтобы ее обманывали, она тоже всегда говорит только правду. Мама, конечно, не все рассказывает, как папа, но обманывать не обманывает. Вот бы набраться храбрости и сказать маме, чтобы она не посылала ее больше к тете Като, что дома одной куда лучше. Тете Като ведь просто дурно делается, когда она видит ее. А все из-за того, что она напоминает ей Дору и всю эту историю с дядей Калманом. Но придется молчать, нельзя и виду подать, что ей известны такие вещи… Мама не хочет, чтобы Жофи знала про всякое такое, чего детям знать не положено. А ведь ребята замечают все раньше взрослых, потому что взрослые очень недогадливы. Тетя Като, например, долго ничего не подозревала про дядю Калмана и Вики, зато Марианне было известно все с самого первого дня.
Как странно…
Марианна всегда обертывает свои тетрадки в целлофан. У нее есть красивая голубая чешская тетрадка, она блестит в целлофане, как зеркало. Они сидели за партой, а в тетрадке отражалось лицо Марианны. Лицо улыбалось Жофике и рассказывало, что папа теперь никогда не бывает дома вечерами и утром от его пиджака слышен запах духов. Да, лицо улыбалось, а Жофи даже слушать было страшно. Потом Марианна расправила уголки тетради и стала писать на промокашке свою фамилию. Ни у кого в классе нет таких красивых школьных принадлежностей, как у Марианны. Дора – она сидела на первой парте – вдруг повернулась к ним, и по ее глазам было видно, что она знает все, даже чьи духи на пиджаке дяди Калмана. Она посмотрела на Марианну, потом быстро отвернулась. Начинался урок.
На праздник Вики пришла в белом платье, на ногах у нее были такие же, как у Доры, красные босоножки. Она явилась вместе с дядей Калманом. Тетя Като в это время причесывала Марианну за кулисами. Дядя Калман купил билет Вики, а Вики говорила ему: "Вы, Калман, талантливейший фотограф, вам бы быть кинооператором". Дядя Калман только краснел. Жофика вспомнила, что тетя Като вечно выливает его фиксаж, и в прошлое воскресенье, когда они с мамой обедали у них, тетя Като кричала: "Не устраивай ералаш со своими дурацкими фотографиями! В ванную вечно войти нельзя, такое разведет. У него, видите ли, там фотолаборатория, по всем правилам, с красным светом, а что я шею ломаю из-за его жестянок – ему нипочем! Да поймешь ли ты наконец, что ты бездарность? Что тебе не видать приза, как своих ушей!"
Вот тут, на этом снимке, девочки в костюмах. Ее, Жофики, здесь нет, потому что она была всего-навсего в матроске, и вообще кассиров никогда не фотографируют. Тетя Лембергер тогда уже достала деньги, чтобы уплатить за билет, но вдруг увидала Вики и шепнула тете Келемен: "На этот раз ей, может быть, удастся" – или что-то в этом роде, и обе засмеялись. Потом тетя Келемен тихо сказала, что Вики настойчива. Обе мамаши спрятали входную плату, а билеты забрали. Жофика думала о их разговоре и потому забыла напомнить о деньгах.
Какая красивая была Марианна в белой тюлевой пачке, и как забавно постукивали носки ее пуантов! Тогда и Жофи захотелось сделаться балериной. Она не отрываясь смотрела на Марианну: даже не верится, что эта чудесная, ловкая девочка – ее двоюродная сестренка! Жофи так растрогалась, что пришлось опустить глаза, потому что они налились слезами. А когда она их опустила, то случайно увидела, как дядя Калман вложил в руку Вики что-то вроде папироски. Вики сжала пальцы и продолжала делать вид, что внимательно следит за танцем Марианны. На самом деле она не следила, она даже не видела сцену и только притворялась, что смотрит. Следующим номером выступала Дора. Ей сильно хлопали. Дядя Калман дал Доре в точности такой же кусок торта, как и Марианне. Потом заметил Жофи и виновато покачал головой. Все-таки он хороший человек, и Жофи его любит. Ему, видно, стало очень неловко, что позабыл о ней: ведь как-никак она родственница. Правда, Жофи не выступала, была только кассиром, причем кассиром никудышным, но дядя Калман все же вернулся в буфет и купил ей пирожное – торта уже не было. Зато дядя Калман принес ей еще и шоколадку. Марианна съела торт и спокойно стояла, дожидаясь, чтобы все ее поздравили. Жофи же, мигом проглотив пирожное, побежала искать Дору. Но ее нигде не было. Жофика наткнулась на Дору в туалете: облокотившись на батарею, она угрюмо глядела вниз, во двор.
Жофика не решалась заговорить с ней. Она только разломила шоколадку пополам и протянула ей одну половину. Тогда Дора повернулась вдруг к ней и выбросила свою долю шоколада в корзину. Жофи испуганно склонилась над корзиной и на дне ее увидела Дорин кусок торта, тот самый, который дал ей дядя Калман. Чудесное лакомство с толстым, нарядным слоем крема лежало среди мусора. Дора снова оперлась на батарею, а Жофика не знала, как быть. Потом решила и свою долю шоколада тоже бросила в корзину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94