А теперь, смотрите, Петр Иванович. Вот так вставляется магазин. Вот это затвор. Его надо передернуть, чтобы патрон пошел в ствол. – Юра с оглушительным лязгом грохнул затвором. – Затвор нельзя придерживать, надо отпускать. Иначе наверняка будет перекос патрона. Вот и все. Карабин готов.
– Здорово, – искренне сказал вроде бы даже протрезвевший от такого подарка Тищенко. – Ну-ка дай я сам попробую.
И вот тут произошло то, чего ни Лев Алексеевич, ни его шеф и наставник никак уж не могли ожидать. Кислицын, вместо того чтобы послушно отдать ружье его законному владельцу, сделал шаг назад, вскинул карабин и нажал курок. Раздался грохот, комнату отдыха затянуло дымом, выброшенная гильза опрокинула стоящую на столе рюмку. Телевизор “Сони”, подаренный кем-то из предыдущих гостей, превратился в жалкую кучку из осколков стекла и пластмассы.
– Смотри, – сказал Юра, обращаясь к Тищенко и игнорируя своего непосредственного начальника. – Смотри, гнида, что делает картечь.
Это приглашение было частично обращено и к дежурившему у выхода в коридор телохранителю, который влетел в комнату и сейчас обалдело таращился на почти вплотную приблизившееся к его груди дуло “Сайги”.
– Стоять! – приказал Юра всем находящимся в комнате. – И тихо. А ты, – это охраннику, – пиджак расстегни. Медленно. Вот так. Теперь двумя пальцами достань пистолет. Хорошо. Положи сюда. И встань рядом с ними.
Юра взял пистолет охранника, убедился, что обойма на месте, и передернул ствол, внимательно следя исподлобья за пленными. Аккуратно положив пистолет в карман пиджака и продолжая не спускать глаз с трех окаменевших от неожиданности и страха фигур, он подошел к телефону и, не снимая трубку, набрал номер внутренней связи.
– Я взял трех заложников, – сказал он, перебивая верещанье встревоженной непонятным грохотом Зины. – Я вооружен охотничьим ружьем и пистолетом системы “Макаров”. Если кто-нибудь попытается войти в комнату, заложники будут немедленно убиты. Можете сообщить в милицию.
Потом он поманил охранника, сделал шаг назад и кивнул в сторону стоящих на столе бутылок.
– Работай, – скомандовал Юра. – День рождения продолжается. Я пить не буду. И юбиляру больше не наливай. С него хватит.


* * *

Оперативную обстановку капитан Коровин понимал хорошо. Вооруженный террорист захватил префекта и еще двоих. Один из заложников был начальником фирмы, в которой террорист работал, а второй – телохранителем префекта. К частным охранным агентствам капитан всегда относился с презрением, считая их совершенно ненужным наростом на теле общества, занятым исключительно обеспечением собственного благосостояния и профессионально ни к чему не пригодным. А сейчас капитан с тайным удовольствием отмечал, что это его мнение подтверждается самой жизнью. Надо быть полным кретином, чтобы влететь в комнату, в которой только что прозвучал выстрел, и дать себя обезоружить.
Еще капитана развлекала остроумная комбинация, в результате которой террористу удалось пронести оружие в одно из самых охраняемых зданий в системе московского руководства. Ведь это надо же – дождаться дня рождения префекта, через телохранителей купить ружье, спрятать его в приемной, а потом в открытую взять его в руки и пойти якобы поздравлять юбиляра!
Человек, придумавший и реализовавший такую штуку, вызывал у капитана невольную симпатию. Хотя Коровин и понимал, что разойтись с террористом будет непросто. Судя по всему, операция замышлялась и готовилась давно, и считать участие в ней префекта Тищенко простой случайностью никак нельзя. У террориста с Тищенко явно есть какие-то счеты. Поэтому любые сведения о личности преступника и его связи с префектом исключительно важны.
А сейчас, пока Коровин ожидал, что кто-нибудь где-нибудь обнаружит хоть какие-то оперативные материалы на Кислицына, он вынужден был констатировать, что в стратегическом плане занятая бандитом позиция весьма выгодна для последнего. Эта чертова комната отдыха когда-то представляла собой помещение для архива и использовалась по назначению. Потом, во времена победившей демократии, ее стали перестраивать. Вместо обитой листовым железом древесностружечной двери с окошечком, выглядывающим в коридор, была установлена настоящая бронированная дверь, которая сейчас наглухо заперта изнутри. Бесшумно вскрыть ее не удастся, и при первой же попытке взлома террорист немедленно начнет расправу с захваченными заложниками. Можно было бы попробовать отвлекающий маневр, но здесь тоже есть свои проблемы. Единственное окно заложено кирпичом. Хозяин комнаты явно хотел максимально отгородиться от внешнего мира, исключив всякую возможность съема информации. Что же касается второй двери – ведущей из комнаты отдыха в рабочий кабинет Тищенко, – то и к ней приблизиться не удастся, потому что террорист ее предусмотрительно распахнул настежь, полностью обеспечив себе обзор всех пятнадцати метров, отделяющих его от входа в кабинет.
Интересно, что сейчас до приемной, где скучает ожидающая приказа группа захвата, из комнаты отдыха доносятся громко исполняемые песни. Поют двое, явно пьяные в дым. Похоже, что это начальник Кислицына и идиот-телохранитель. Уже прозвучали “Подмосковные вечера”, “Вихри враждебные” и песенка Крокодила Гены. После каждого концертного номера эти же двое, явно по команде, троекратно орут “Тищенко – козел”. Пронырливый журналист из “Московского комсомольца”, похоже, успел это зафиксировать до того, как был обнаружен и выдворен.
Один раз террорист вышел на связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25