Бог его знает, как это получилось, но в учредителях фонда “Форум” числилось десятка два вполне приличных предприятий и организаций. Учредили они его еще чуть ли не при советской власти, перечислили какую-то мелочевку в уставный капитал и благополучно о собственном детище забыли. Лет пять фонд просуществовал в замороженном состоянии, напоминая о себе только сдаваемыми в налоговую инспекцию нулевыми балансами, а потом внезапно ожил и сразу же дал о себе знать. Конечно же, директор фонда, некто Халамайзер, вовсе не собирался самолично торговать своими ценными бумагами. Потому что печальный опыт МММ, “Чары”, РДС и прочих тибетов был ему знаком не понаслышке. И он предпочитал, чтобы его кусочки “Олби” продавались кем-нибудь другим, а он обеспечивал бы респектабельное прикрытие. Поэтому он привлек около полусотни мелких брокерских контор, раздал им пачки многоцветной макулатуры и поручил дурачить народ. Правда, в договорах с конторами было четко записано, что вся выручка инкассируется на счета фонда, но об этом посторонним знать не полагалось. А полагалось посторонним знать, что через месяц с момента покупки, и ни днем позже, фонд “Форум”, учрежденный такими-то и такими-то и чуть ли не Союзом промышленников и предпринимателей, обязуется эти ценные бумаги выкупить по цене покупки плюс тридцать процентов. А через два месяца – по цене покупки плюс пятьдесят процентов. И так далее. Через год – чуть ли не по тройной цене.
Понятно, что тройной цены никто так и не дождался, ибо фонд успел лопнуть несколько раньше, да и речь у нас пойдет о другом. Это, как говорится, была присказка. А вот теперь начинается сказка.
Юра Кислицын был директором и хозяином фондового магазина. Помещение магазина у него сперва было в аренде, потом, поднакопив деньжат, он его выкупил, достроил, отремонтировал и довел до полного блеска. В коммерцию он пришел из Миннефтехимпрома, связей имел предостаточно и первый капитал сколотил на торговле голубыми фишками. От бумаг с неясной родословной обычно держался в стороне, и Халамайзер был его первым грехопадением. Но уж больно трудно было устоять.
Халамайзер прекрасно понимал цену прикормленного места с хорошей репутацией, с ходу объявил Юре двадцать процентов от выручки, выждал минуту, убеждаясь, что рыбка готова клюнуть, и тут же повысил ставку до тридцати пяти.
И Юра согласился, потому что знал, что никому Халамайзер больше восьми процентов не дает.
Он подписал все необходимые документы, принял на ответственное хранение около центнера макулатуры, дождался начала рекламной кампании и стал торговать.
Очереди в Юрин магазин выстраивались с семи утра и не рассасывались до самого закрытия.
И вот в один прекрасный день на столе у Юры зазвонил телефон и милый женский голос сказал из трубки:
– Юрий Тимофеевич? Это приемная Тищенко вас беспокоит. Можете переговорить с Петром Ивановичем?
Пока звучала веселая мелодия, Юра успел листануть справочник и обнаружить в нем заместителя префекта своего округа П.И. Тищенко.
– Здравствуйте, Петр Иванович, – радостно сказал Юра, когда соединение произошло. – Чем могу?
– Я вот что, Юрий… э-э… Тимофеевич, – сумрачно произнес заместитель префекта. – Я тут проезжаю мимо вас… по утрам… Короче, тут такое дело… Очереди у вас… Это вы “Форумом” торгуете?
– “Форумом”, – признался Юра. – А что?
– Тут такое дело, Юрий… э-э… Тимофеевич… Есть один человечек… От меня, в общем. Я тут с Халамайзером успел переговорить, он сказал, что дал вам скидку приличную… Так вот… Человек подойдет к вам через час. Вы уж там… на пару тыщ зеленых отпустите ему по цене Халамайзера. А? Надо будет, и я вам чем-нибудь помогу. Ну так как?
Юра быстренько начал соображать. На предлагаемой ему сделке он терял немногим больше тысячи долларов, но приобретал расположение важного начальника. Игра явно стоила свеч.
– О чем речь, Петр Иванович! – сказал Юра. – Как фамилия вашего протеже?
– Кого?
– Вашего человека?
– Пис-ку-нов, – по складам выговорил Петр Иванович, на секунду замешкавшись. – Игорь Матвеевич Пискунов. Ветеран войны, между прочим. Вы уж с ним поласковее.
Пискунов, как и было обещано, появился через час. Он был стар, неухожен и грустен. Жеваные серые брюки пузырились на коленях и волнами спускались на потрескавшиеся от времени ортопедические ботинки. Из-под обтерханного рукава потемневшей от многочисленных стирок рубашки трогательно выглядывали наручные часы “Победа” с разбитым стеклом. На исполосованном красными прожилками носу криво сидели очки. Одна из дужек была перебинтована медицинским пластырем. Дрожащей рукой в старческой сеточке морщин он извлек откуда-то завернутую в газету пачку.
– Вот, – каким-то дребезжащим и больным голосом произнес Пискунов. – Вот. И еще я письмо принес.
Пока Юра пересчитывал деньги, Пискунов вытащил из брючного кармана пропотевший листок бумаги, бережно разгладил его рукой и положил на стол.
Это было письмо Комитета по социальной защите населения, в котором П.И. Тищенко слезно умоляли оказать посильное содействие ветерану и инвалиду И.М. Пискунову, перенесшему тяжелую полостную операцию, и оказать ему материальную помощь, необходимую для улучшения жилищных условий. Сверху красовалась резолюция Тищенко: “Тов. Кислицыну Ю.Т. Прошу рассмотреть согласно договоренности”.
– Зять, – сказал Пискунов, когда Юра дочитал письмо. – Бывший.
– Что? – не понял Юра.
– Петр Иванович – мой зять, – разъяснил Пискунов. – Бывший зять, то есть. Он на моей дочке был женат, а потом развелся и женился на молоденькой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25