Он поднялся на ноги: высокий, крупный пограничник, почти столь же
крупный, как и Джарл Рэккал.
- Сядь, Штейн, - приказал Гораций, так как мышцы на шее Брота снова
заработали, он явно старался что-то сказать.
- Извини, Рэйс [Рэйс (Race) - уменьшительное от Гораций (Horace)], -
сказал Штейн, глядя на него в упор. Затем он посмотрел на Брота. - Черт
возьми, Брот, прекрати разрывать себя, пытаясь что-то произнести! Ты же
знаешь, что я об этом обо всем думаю. Я долго надеялся, что ты одумаешься
и мне не придется...
- Не нравится... убирайся вон... - прошептал Брот.
- Именно это я и собираюсь сделать, - сказал Штейн. Он повернулся к
выходу из комнаты планирования. - Я либо подам в отставку, либо напишу
прошение о переводе. Сообщу вам об этом утром.
- Задержись-ка, - сказал Гораций Хаббл, худой, долговязый,
коричневокожий, с длинными руками; казалось, что суставы его рук и ног
болтались свободно, как у марионетки. - Возможно, ты не хочешь исполнять
приказы Марка, Штейн, но мои приказы ты будешь исполнять до тех пор, пока
ты в списках этой станции. Так что задержись-ка на минуту. Возможно, мы
сможем обсудить твои проблемы.
- Здесь не о чем беседовать, - сказал Штейн, снова взглянув на Рэйса.
Тем не менее он остановился и посмотрел на Брота и Марка. - Если только
Брот не захочет изменить своего решения.
- Я еще с тобой поговорю...
- Нет, - сказал Марк, кладя руку на здоровое плечо Брота, успокаивая
своего приемного отца. - Позволь мне самому поговорить с ними, Брот.
Штейн, ты был на станции, когда Брот принес меня. Ты меня знаешь...
- Я знаю тебя, парень, ты мне нравишься, если уж на то пошло, -
ответил Штейн. - Но в моем квадрате более двух тысяч четырехсот
колонистов. Я обеспечиваю безопасность их жизней. Кому нужен пограничник,
не способный справиться с работой? Возможно, Марк, ты очень скоро
научишься ставить на уши даже черта лысого, но пока ты - желторотый птенец
с Земли и твоя голова набита знаниями из учебников. И мои колонисты, то
есть - твои колонисты, Марк, на захотят есть книги, когда нагрянет зима. Я
еще раз повторяю - я собираюсь уйти.
- Подожди... - позвал Рэйс Хаббл, когда Штейн повернулся.
- Нет, Рэйс, - сказал Марк, - пусть он уходит. Если он решил, то не
станет меня слушать. Мне нечего сказать ему. Или, - он посмотрел на Орвала
Белотена и Пола Трюгве, двух других пограничников, - любому другому, кто
решил, что я еще несмышленый мальчишка.
Орвал Белотен, невысокий, круглолицый пограничник, которому было чуть
за тридцать, заерзал в кресле и уставился в пол.
Пол Трюгве, худощавый, темноволосый пограничник, которому недавно
исполнилось двадцать восемь, смотрел не мигая на Марка, но и на его лице
явственно читалась тень сомнения.
- Что ж, на том и порешим, - сказал Штейн. И направился к двери.
- Будет лучше, - произнес Марк ему вслед, если ты все-таки
предпочтешь перевестись, а не подать в отставку, Штейн. Скажем, на случай,
если через год ты изменишь свое мнение обо мне.
- Хорошо, перевод, - согласился Штейн и вышел.
- Ну ладно, - обратился Марк к трем оставшимся, пододвинув кресло для
себя. Теперь они сидели лицом друг к другу, четверо пограничников в
креслах и их командир в госпитальной постели. - Я объясню вам, почему
принимаю предложение Брота. Выслушайте меня, а затем решайте - остаетесь
со мной или подаете рапорты о переводе. Штейн прав. Я зеленый молокосос и
только что прибыл с Земли; более того, я зеленым молокосос, которым провел
свои первые тринадцать лет вдали от Земли, на этой станции, и который
знает, что не существует заменителя опыту, когда ты - пограничник. Но
случилось так, что я вернулся как раз в тот момент, когда устоявшаяся
структура порядка вещей готова рухнуть. Кто-нибудь из вас понимает, о чем
я говорю?
Он посмотрел на них. Все они безмолвно смотрели на него.
- Я и не ожидал от вас утвердительного ответа, - сказал Марк. -
Единственное место, с которого можно разглядеть смысл моих слов, - Земля.
С Земли все выглядит удивительно ясно и просто. Ведь сама идея
колониальной политики готова рухнуть под своим собственным весом.
- Это твои домыслы, Марк? - спросил Рэйс.
- Эта идея принадлежит определенному кругу земных ученых, которые
проявили желание разобраться в ситуации. Например, человек по имени Уилкес
Даниэльсон, который был моим учителем в Земля-сити. Вся беда в том, что
такой человек, как Уилкес, может заставить вас слушать себя, а говорит он
так, что у вас голова пойдет кругом, и вы его слушаете, потому что у него
имеется репутация. Но никто не может через пять минут вспомнить, о чем он
только что говорил, потому как всем предпочтительнее было бы не слышать
всего этого с самого начала.
- Марк, - сказал Орвал Белотен, - ты хочешь поставить на карту
будущее этой Пограничной станции и всей нашей колонии, а в конце концов, и
жизни всех нас из-за какой-то теории, выдуманной книжными червями там, в
Земля-сити, где они понятия не имеют о здешних условиях, да и не хотят
ничего знать об этом?
- Нет, я ничего не хочу поставить на карту, Орв, - ответил Марк. - В
данном случае речь идет уже о вулкане, который рано или поздно, но
взорвется. Речь идет о том, готовы ли мы принять решение действовать
сейчас или будем ждать до тех пор, пока не увидим, как нас начнет
захлестывать раскаленная лава.
Орв кивнул и откинулся в своем кресле, покусывая нижнюю губу. Марк
повернулся к Полу Трюгве:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65