Мэри сидела по другую сторону стола и смотрела на него.— И не смотри на меня так! — начал Джим снова. — Зачем смотреть на меня с жалостью, если ты сама со мной все это делаешь? Вы через год только подпустили меня к этой вашей программе! Я здесь три месяца, и мне еще хуже, чем раньше, а чего вы от меня добились, я не представляю! — Он весь трясся. — Либо скажите мне, в чем дело, либо отпустите на все четыре стороны, — сказал он наконец. — Одно из двух.— И что ты будешь делать, если мы тебя отпустим? — тихо отозвалась Мэри.— Да застрелюсь, наверное, — он тяжело осел в кресле. — Откуда я знаю, что я буду делать? Я больше ничего не знаю. Я едва понимаю, кто я есть, а через несколько недель я и этого не буду знать.Он замолчал. Мэри ничего не сказала; они сидели и молчали, пока из него не вышла ярость и он не перестал трястись.— Я знаю, что мы с тобой делаем, — наконец сказала она мягко. — Я знаю. И Луис Моллен знает, и нас обоих это мучит. Не Эймоса, конечно, — он видит в тебе только подопытного кролика. Но Луис и я, веришь ты или нет, с самого начала переживали и мучились вместе с тобой. Поверь мне, мы это делаем потому, что у нас нет выбора. Ты мне веришь?— Не особенно, — нехотя проговорил он. — Слишком уж долго это тянется.— Тогда попробуй поверить вот чему, — сказала она, — и я нарушаю секретность, говоря тебе это все, — я тебе рассказываю больше, чем ты осознаешь. Нам нужно было довести тебя до срыва, а ты оказался устойчивее, чем мы думали. Но у человеческого разума есть предел... и ты, похоже, дошел до него.Джим удивленно уставился на нее: объяснение казалось очередной бессмыслицей.— Я хочу сказать: потерпи еще немножко. Старайся остаться в здравом уме. Теперь уже недолго.Он не знал, верить ей или нет, но деваться было некуда. Единственное, что ему оставалось, — работать с ней и с Нейсом и терпеть. Но мучения не только продолжались, будто Мэри не обещала ему близкий конец; все стало еще хуже.Из-за наркотиков, которые ему вкалывали в лаборатории, он теперь все время был как бы в тумане. Джим перестал различать дни; они слились в длинную цепочку, каждое звено которой ничем не отличалось от предыдущего и последующего.В результате он никак не отреагировал, когда все наконец изменилось. Он, Мэри, Нейс и его команда погрузились на один из заступавших на вахту больших командных кораблей и совершили прыжок на границу.В последнюю неделю бессонница и наркотический дурман особенно сильно сказались на нем; а может, думал про себя Джим, он просто начал слабеть, и скоро его начнут утомлять вещи, которых он раньше и не замечал. В чем бы тут ни было дело, раньше у него никогда не наблюдалось болезни перехода, а теперь фазовый переход на границу вызвал у него приступ тошноты. Приступ был настолько сильный, что он сумел встать с постели и выбраться из каюты только через пару часов после прибытия на пост. А Мэри просила его подойти на мостик, как только они прибудут.В желудке у него все еще ощущались последствия приступа; и зрение, и чувство равновесия были не в порядке. Из-за всего этого даже при том, что искусственная гравитация на корабле составляла всего девять десятых земной, путешествие вверх на пять уровней и вдоль половины корабля до мостика отняло у него много сил. От усталости подгибались ноги, все восприятие исказилось — казалось, что палубу кренит то влево, то вправо, хоть он и знал, что это не так. Как только он пытался приспособиться к наклону вправо, все вокруг него начинало идти влево; а зеленые стены, между которыми он шел, наклоняли верхушки то к нему, то от него.Но он добрался; часовой у входа на мостик осмотрел документы и пропустил его. На нетвердых ногах Джим вошел в комнату глубиной в пять шагов, тянущуюся вдоль всего корабля. Слева и справа от него, на расстоянии четырех метров друг от друга, были два контрольных поста с множеством приборов. Оба пустовали — корабль управлялся автоматически. Они примыкали к экрану обзора, проходившему по всей передней стенке.Экран был разделен на несколько окон. Всю левую половину занимало одно окно, показывавшее сектор границы, охраняемый истребителями под командой этого корабля. В правой половине отдельные окна показывали крупным планом истребители в составе подчиненных командному кораблю эскадрилий. Джим знал, что некоторые из них находились больше чем за пять световых лет от него.Перед левой частью экрана стоял офицер из командного состава корабля и наблюдал за происходящим. Пульт управления в его правой руке мигал огоньками от разных приборов на контрольных постах. Из него доносилось непрерывное жужжание, предупреждавшее о приближении кораблей лаагов. Очевидно, лааги были еще далеко — на экране они еще не появились.В ушах у Джима стоял гул, красный форменный комбинезон офицера казался слишком ярким на фоне зеленых стен и черного, густо усеянного звездами экрана. Его искаженное зрение воспринимало людей и предметы на мостике болезненно контрастно и подчеркнуто объемно. Во всем чувствовалась неестественность; пульт жужжал куда громче, чем следовало бы.Джим повернулся к Моллену и Мэри, стоявшим справа от него. Оба они, как ему казалось, смотрели на него как-то странно; но все кругом было так искажено, что он не доверял своему восприятию как деталей, так и выражений лиц. Он пошел в их сторону.Однако едва Джим сделал первый шаг, они перевели взгляд с него на левую половину экрана. Он остановился и сам посмотрел туда. На части экрана, прямо перед офицером, появилось новое окно. Что-то, Джим и сам не знал что, притянуло его взгляд к видневшемуся там одинокому кораблю.Он взглянул на корабль пристальнее, потом вытаращил глаза в удивлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106