Поседеет – перебесится.– Если доживет до седин. Кто таков? Как звать?Кто как звал, а чужие так и звали – «Сивый» или «Безродный». А на правду что ж обижаться?– Безрод я.Зеваки внимали молча, как один раскрыв рот. Думали, седому повезло, жив остался, не разметал костей по большаку, а дядька Здрав дело вон как обернул! Выходит – уберегли боги Еську-дурня?– Гляжу, меч при тебе, стало быть, не землю пашешь. Чей человек?Чей? Теперь ничей. Погиб Волочек-воевода, сложили головы сотоварищи. Один-одинешенек и остался. Даже смерти безродный оказался не нужен. Около родовитых такой – будто постный щавелевый пирог рядом с жареной олениной.– Ничей. Сам по себе.Брань узнающе прищурился и хитро оскалился:– Врешь, поганец! Узнал я тебя! Волочков ты человек со Скалистого острова, с Чернолесской заставы! Бывал я в тех краях три года назад! Видел тебя мельком. Видел мельком, а запомнил на всю жизнь!– Был Волочков, теперь сам по себе, – буркнул Безрод.– А надолго к нам?– День-два – и нет меня.Любопытный пьянчуга с козлиной бороденкой слушал так внимательно, что и не заметил, как оттоптал Здраву ноги, мостясь поближе.– А ну вон отсюда, лень праздная! Ишь, рты раззявили! – рявкнул Брань, обращаясь к толпе. – У каждого забот – возок с верхом, так нет же, давай сплетни собирать да ухо гладить!– Здравушка, миленький, а дальше что? Кого правым сделаешь, кто виноватым уйдет? Страсть как интересно!Здрав, усмехнулся, оглядел толпу и, заговорщицки подмигнув, назидательно изрек:– Дам слово заветное. Слушать внимательно да на ус мотать!– Уже мотаю! – Любопытный пьянчуга подался вперед и подставил ухо.– А слово заветное вам такое будет: «Не лезь на рожон, целее будешь!»– Ну-у-у! – восхищенно протянул «козлиная бороденка».– Подковы гну! Вон отсюда! – Здрав беззлобно оскалился.Проныра сделал вид, будто уходит. Дал круг за спинами и вылез меж зевак с другой стороны.– А ты, Волочкович, ступай за мной. Тут недалеко, даже пыль поднять не успеем.– Меч отдай. – Сивый окатил стражника стылым взглядом и спокойно протянул руку.– Держи. Не пойман – не вор.За неимением пояса и перевязи меч ни сбоку подвесить, ни за спину приладить. Так и зажал Безрод меч в руке. Невышитая рубаха полоскалась на ветру, в одной руке меч, в другой – скатка.
Здрав прошагал мимо двора кончанского старшины, княжий терем остался и вовсе в другой стороне, и толпа зевак в недоумении зароптала. Суд за уличные беспорядки могли учинить князь, голова городской стражи и старшина. Князя беспокоить – уж больно дело мелкое, голова стражи – еще туда-сюда, а вот кончанский старшина для такого случая самый подходящий судья. Но Брань рассудил по-своему. У корчмы Еськи-дуралея весь ход остановился, и Здрав сделал Безроду знак следовать за собой. У ворот корчмы остался второй стражник, молодой румяный парень, и зеваки стали расходиться. Не ушел только убогонький пьянчужка «козлиная борода». Все тянул тонкую шейку, выглядывал что-то в полутьме корчмы и косился на стража у дверей. Наконец не выдержал, собрался с духом и скользнул-таки в щелку между стражем и дверью.Тут-то его Будык и прижал коленом к косяку:– Помощников только не хватало! Думаешь без тебя, Тычок, не разберутся?– Я тут это… а вот желаю бражки выпить! – заявил пригвожденный к доскам Тычок. – Хочу!– Да уж хватит. – Будык отпрянул, и корчемный завсегдатай осел наземь. – С утра плещешься. Домой иди. Все тетке Жичихе расскажу, бражник.Тычок отошел, почесывая затылок. Толпа, утратив последнюю надежду, окончательно разошлась. Интересно, чем дело кончится, да ждать уж больно долго. Утром и так все станет известно. Тычок – он уж точно до конца выстоит…
Здрав за локоток поймал пробегавшую мимо девку из обслуги, спросил, где хозяин. Кивнул Безроду и пошел первым. Еська Комель правил плетень во дворе. Заслышал шаги, оглянулся, нахмурился. Узнал.– Я вот любопытствую… – Брань грубо развернул Комеля к себе. – Во что день свой ценишь?– День? – Корчмарь поскреб загривок. – Ну-у, бочка меду от Сиваня, бочка квасу, пяток поросят, мера пшена, мера гречи…– А догляд?– И догляд.– Стало быть, золотом рубля два. – Брань, прищурив один глаз, смерил Безрода с ног до головы. – Множь всемеро. Да, пожалуй, и еще вдвое.– С чего бы это? Не понимаю, дядька Здрав!– Молод еще, потому и не понимаешь! Не встал бы ты раньше. Горюшко, оно ведь споро, сбудешь да не скоро.Комель вдохнул, да так и остался с грудью, распертой, словно бочка. Дошло. Поскреб загривок.– Да чудно как-то! Старик стариком, да и меч заперт… – вздохнул Комель, недоверчиво оглядев Безрода.– Зенки не выкатывай! И смотри, Еська, доиграешься! По кромке ходишь, нынче мало за край не сверзился. Не этот – другой покалечит. Да и я за шум взыщу. По миру пойдешь, если жив останешься. Смекнул выгоду, бестолочь? Вот и выходит, что должок на тебе.– Ка-какой должок? – Еська побледнел.– А такой! Две седмицы поишь Сивого, кормишь, кровом оделяешь. И тебе не в убыток, и мне спокойнее. – Брань хитро покосился на молчащего Безрода. – Ох, Еська, с огнем играешь! И не говори, что не слышал! А будешь из себя дурачка строить, недосчитаемся тебя однажды. Слезами изойдем горючими, погребем под ивами плакучими! Чего молчишь, как истукан? Понял?– Чего ж не понять? Слава богам, не дурак! – Еська бросил на Безрода недобрый взгляд.– То-то! И без шуточек тут у меня! Не вздумай Сивого цеплять! А то найдут тебя однажды калечного да увечного! А я скажу, что ничего не знаю.Комель мрачно кивнул:– Две, говоришь?– Две, – кивнул Брань, уходя. – И не дури.– Уже день долой! – крикнул корчмарь.– Ты, Еська, шустер, как меч остер! – Здрав, не останавливаясь, покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25