Сапог незамедлительно прилетел и лениво стукнул в грудь. Безрод крепко держался пальцами за створ, только потому и устоял. Сделал шаг вперед и без сил упал на пороге. Где упал – там и на ночь остался. Никто из дружинных не поднялся и даже бровью не повел. Безрод и есть безрод. Половик придверный.А утром Перегуж, подходя к дружинной избе, почуял странное. Вроде сидит кто-то на порожке? Или кажется? Нет, не кажется! В самом деле, сидит человек на пороге, будто на жизнь обозлился. И сон ему не в радость. А подойдя к ступеням, воевода замер, будто истукан. Как занес ногу над порожком, так и забыл поставить. Сидит княжий подсудимец, к перильцам привалился. Глядит кругом так люто и зло, что, не взойди солнце вовремя – дневной свет от глаз займется. Ждет. Готов уже. Зубы крепко сжаты, лицо – чисто череп, обтянутый кожей. И без того телесной мощью не отмечен, быка с одного удара наверняка не повалит, а после вчерашнего даже смотреть на него больно. Полсебя растерял, пока бегал да плавал. Хотел воевода что-нибудь сказать, да передумал. Каждый свою судьбу в кулаке держит. Ишь ты! Глядит, будто и впрямь огнем обжигает. Даже в глазах защипало. Зол парень, ох зол! Зубы съест, а пробежит и проплывет, если душу раньше не отдаст. Помирать станет, но помощи не попросит. Да и кого просить? Мизинчика не протянут.Дружинные выходили друг за другом и с изумлением оглядывались. Ведь сами видели, как рухнул вчера Сивый в самом порожке. Так и не дошел до своего ложа. Только пол кровищей извозил. А нынче сидит в уголке, зубы скалит, ни на кого не глядит. Будто и не случилось вчера ничего, будто почивал всю ночь на мягких перинах: Плюнув под ноги, Рядяша даже в избу вернулся, пристально обозрел ложе Безрода. Свежей крови нет, все старое. Значит, всю ночь на полу пролежал, и только под самое утро росяные холода в себя привели. Сидит, ждет.Безрод последним поднялся, последним и побежал. Как и вчера, у Вороньей Головы дружинные похватали мешки и, пыхтя, унеслись вокруг. Безрод, задрав голову к небу, что-то прошептал, скривился и рванул огромный мешок на плечи. Моряй не стал рвать во всю прыть, встал за смертником, и сам видел, как потекло по спине Сивого что-то темное, аккурат из-под мешка. Для пота рановато, значит… кровь? К слову сказать, и мешок-то не мал. Князь-мешок! Такой лишь Рядяше да воям поздоровее на холке таскать. А тут кожа да кости, не ходите ко мне в гости! Раздавит мешок Сивого, как пить дать, раздавит! А Безрод по сторонам не смотрел вовсе. Моряй усмехнулся. Гордыня штука тяжелая, недешево обходится. Да и сам не маленький, понимает, за какой гуж уцепился.Моряй пристроился следом за Безродом и диву давался. Уже не бежит Сивый, а просто еле ноги передвигает, колени дрожат и подгибаются, вот-вот рухнет. Давно должен упасть, но бредет седой да худой, будто осел под поклажей. Наверное, губы до крови искусал. Моряй забежал вперед. Бредет себе жилистый человек в красной рубахе, под огромным мешком дороги не видит, пот заливает глаза, а на зубах скрипит колышек, обернутый кожей. Сивый кожу разгрыз, до дерева добрался. Рубаха промокла, кровь на землю капает. И куснула Моряя шальная мыслишка – а того ли князь овиноватил? Этот из-за угла ни за что не нападет. Захочет души лишить – подойдет и лишит, как тогда на судилище. Но с такой-то гордыней да из-за угла?– Не плыви. – Сделав круг, Моряй на обрыве сбросил свой мешок наземь.Прогулочным шагом он даже не запыхался. Безрод на мгновение замер, дал богам рассмотреть себя и вместе с мешком тяжело рухнул назад. Загремела галька. Моряй поморщился. Или это кости Безрода загремели? Сивый с таким посвистом всасывал воздух, что Моряю казалось, вот-вот его грудь разорвется. А когда чужак поднялся, встал на обрыве и полыхнул кругом темными от усталости синими глазами, дружинный только и подумал: синее к синему.Безрод все же прыгнул со скалы и долго отдыхал на воде. Моряй плавал кругами, не решаясь уйти далеко.Дружинные выходили во двор после короткого полуденного сна, когда Моряй и Безрод прошли в ворота. Как и вчера, двор Безрод пересек прямо, не шатаясь, и лишь войдя в избу, рухнул на пороге. Дружинные грянули смехом, но Моряй не подхватил. Все глядел в спину человеку, что и помощи не принял, и на подставленное плечо не оперся. Даже костыль с рогатиной, срезанный по дороге и поднесенный от души, зашвырнул подальше. Вернее, хотел зашвырнуть, но улетел костыль едва на несколько шагов. Так и шел Сивый, морщась. И слова не сказал. А у самых ворот выплюнул колышек с ошметками изжеванной бычьей кожи и ногой поддал.На поляну Безрод пришел сам. Сел под свой дуб и дышал так легко и незаметно, что иным казалось – концы отдал. А вечером, переступив порог дружинной избы и крепко ухватившись за створ, Безрод замер в ожидании сапога. И дождался. Лишь покачнулся, когда в грудь ударил огромный сапожище. Сивый не упал, а только посмотрел сквозь муть в глазах туда, откуда прилетел вонючий подарок. Моряю даже показалось, что Безрод ухмыльнулся краем губ. А дружинные во все глаза смотрели на Сивого, как шел он к своему углу, и должно быть, сглазили не раз – чужак спотыкался на каждом шагу и путался в ногах. Но, видать, хранили его боги, ни разу не упал. Добрел до ложа и рухнул на голый тес. И лишь когда всё уснули зыбким, тревожным сном, Безрод на четвереньках выполз на порожек, скатился со ступеней, и там его вывернуло мало не наизнанку. Как ни было муторно и больно, заставил себя улыбнуться. Одними губами…
Очнулся в дыму, в пару и ничего не увидел. Хотел шевельнуться, но непонятная тяжесть опутала руки и ноги. Из пара возникло Лицо с белой бородой. Безрод узнал старика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25