Вон глаза у людей на мокром месте. Жалеют горемыку.– …И как выскочит из амбарной темноты! А нож-то при нем! Да как хватит Лобана головой в лицо! Да как продырявит пальцем Выжигу! Да как поломает Сколу руку! А на меня мечом замахнулся. Да только не на того напал! Я в беге жуть как проворен!Отвада лицом потемнел, дружинные недобро засопели, завозились. Безрод презрительно ухмыльнулся. Дурачье! Вокруг пальца обвести – как от слепого убежать!Повернулся к нечестивому свидетелю и плюнул тому прямо на ноги. Князь зубами заскрипел, дружинные мощно выдохнули. Плевать на княжьем дворе, да в присутствии самого князя – сущее безумие. А может быть, просто равнодушие к жизни. Тоже недалеко ушло. Отвада сдержался, не вспылил, спрятал зловещую улыбку в бороду и дал знак продолжать.– Лобан кошель выронил, а Сивый руку протянул, шасть и в скатку сунул. Подальше, значит, от глаз.– Разверни, – процедил Отвада и указал пальцем на скатку.Ну вот и все. Безрод усмехнулся небесам. Сколько ни толкуй, что твое, не поверят. Теперь не поверят. Вытянул руку, встряхнул скатку, плащ на лету развернулся, и на землю, негромко звякнув, упал кошель.– Он?– Он! – убежденно закивал четвертый.Безрод холодно улыбнулся.– Что скажешь?– Болтает.– Да ну!– Подковы гну.– А сам-то кто будешь?– Волочков я человек. – Скрывать толку нет, уже, наверное, все знают.– Так ведь пала Волочкова дружина! – Отвада с улыбкой оглядел воевод и бояр. Те согласно кивнули. Пала.– Дружина пала, я остался.– А как же так вышло? – Князь вроде просто спрашивает, а будто нож в сердце вонзает. Что ни скажи, одно и выходит – струсил, пересидел битву в лесу.– А так и вышло! – огрызнулся Безрод. – В рубке уцелел.– Неужели в ратном деле ты лучше всех? – съязвил князь.– Лучше или хуже, а жив остался.– Двоих заставных среди трупов не нашли, – усмехнулся Отвада. – Один, видать, в море сгинул, положив оттниров без счета. Но это вряд ли ты.Безрод промолчал.– А правда, что не знаешь своего роду-племени?– Правда.– Может быть, ты как раз и есть полуночник? – Отвада зловеще улыбнулся. – Своих навел, вот и остался жив? Ты и есть второй выживший!Безрод от ярости побелел, на нетвердых ногах шагнул вперед. Князь даже бровью не повел, но будто стена встали перед ним дружинные с обнаженными мечами. Зарубят, но подойти к Отваде не дадут. Безрод остановился. Не потому что испугался – от злости в голове так полыхнуло, чуть богам душу не отдал. Стоял перед князем, шатался и скрипел зубами.– И сказать-то нечего. – Отвада с притворной жалостью покачал головой.Безрод, не мигая, смотрел на князя и молчал. Есть что сказать, только не по нраву придется многим последнее слово, ох не по нраву!– То-то давеча на пристани за полуночника встал! – припомнил кто-то из бояр.– Может, я и полуночник, – мрачно процедил Сивый. – Только и тебе, князь, чести немного, когда без суда купцов бьют.– Тебя-то по суду побьют. Почему себя воинского пояса лишил?Безрод промолчал. Слова бесполезны. И не успеть Отваду за глотку взять. Те молодцы костьми лягут, а князя не дадут.– А не за тем ли, чтобы с глаз исчезнуть? Воя-то издалека видать! Будто полег со всеми в той сече. А что ходит по свету голь перекатная, беспоясная, кому какое дело? Так задумывал?– Все-то тебе понятно, – холодно улыбнулся Безрод.Отвада поднялся, двор замер. Все ясно как белый день. А князь только и произнес:– Виновен!Вот и все. Прав был Тычок, тысячу раз прав, только не свою погибель чуял, бедолага. А княжий поруб страсть как неуютен, холоден и мрачен. Куда желаннее смерть под мечами дружинных. Положить самому, сколько получится, и рядом лечь. Лишь Тычок добрым словом и попомнит, больше некому.– Выходит, и в гибели заставы я повинен?Ворожцы, уже было готовые посохами освятить приговор князя, замерли с поднятыми руками.– Да.– И вчера ночью я на честных людей напал, золото отнял?– Да.– А правду ли говорят, что двум смертям не бывать, а одной не миновать?– Да. – Отвада сощурил глаза и пытливо оглядел Безрода.Князь не понимал, куда гнет Сивый, никто вокруг не понимал, и оттого становилось неспокойно.– Хоть помру не напрасно, – буркнул Безрод под нос и медленно повернулся к нечестному свидетелю.Отвада догадался, понял, закричал на весь двор, будто гром громыхнул:– Стой, безродина! Стоять!А Сивый и бровью не повел. Подшагнул к четвертому, что онемел от страха и сделался бел, как некрашеное полотно, холодно улыбнулся и средним пальцем, будто стрелой из лука, пробил ямку под горлом, как раз посреди ключиц.– Три. – Безрод вырвал палец из раны.Горлом хлынула кровь, пошла розовыми пузырями, и лжесвидетель повалился наземь, дергаясь, будто припадочный.– Ошибся ты, князь, в трех смертях я виновен. Лишь один остался, да и тот наказан.Скол в ужасе завыл, сполз наземь и забился под скамью. Пока с обнаженными мечами набегали разъяренные дружинные, Безрод успел попрощаться с белым светом. И будто наяву углядел червя, что точил душу князя, поддувал огонь злобы. А когда оставалось до Безрода всего ничего, каких-то пару шагов, густой зычный голос объял судное место. Вязкий, тягучий, будто мед. Дружинные замерли, словно муха в патоке. Оглянулись, расступились.– Не дело, князь, удумал. – На середину двора вышел Стюжень, мрачный, насупленный. – Кому поверил? Разбойнику, ночному лиходею? Поди, у всех четверых руки по локоть в крови! Овиноватили? Невзлюбили Сивого? На это сказ у меня короток: не девка, нравиться не обязан! Чего хвосты поджали? Ты, Моряй? Ты, Лякоть? Молчите? Кто человека едва не проворонил? И кто его спас? Ворожба без спросу – то моя печаль, вас не касается! Ох не дело ты, Отвада, удумал!Стюженев голосище гремел в полную силу, собаки отбежали подальше, дружинные и те конфузливо сдали назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25