Мы выбрались из коляски, мужчины крепко пожали друг другу руки, и напоследок Иван предложил Огано помощь. Наш попутчик вежливо отказался. На то обломок лишь пожал плечами и, ухмыляясь, бросил:
– Понятно, чего же не понять? У слепых своя гордость.
Огано замер как громом пораженный. Даже шаг не закончил, нога так и осталась в воздухе. Я забыла вдохнуть. И только Иван улыбался своей хитрющей улыбкой, холодно косясь на того, кого назвал слепым. Милая бумага, я никогда не постигну обломка…


Азарт + альтруизм

– Кофе Мария варит необыкновенный… – Иван исполнял для Огано роль гида в моем собственном доме, пока я сервировала стол. Обошлась без прислуги – время неурочное, та придет лишь утром. – С миндалем и косточками абрикоса, смолотыми в песок.
Мой гость угрюмо кивнул. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы читать его мысли. Место слепого на острове Призрения, среди прочих калек и убогих, а не в городе – вот о чем думал наш попутчик, и легкая тень не сходила с бледного чела.
Иван молчал, молчала и я, хотя вопросы отчаянно просились наружу и изъязвили мне кончик языка. Зуд, признаться, нестерпимый.
– Донесете на меня? – мрачно вопросил Огано после чашки кофе.
Вопрос призрения убогих, калечных и увечных целиком и полностью находится в ведении Коллегии по этике и эстетике, штат ее разветвлен и почти всесилен. Уложение о телесной соразмерности и физической полноценности жителей Пераса проистекает из заповеди Фанеса всеблагого о совершенстве божьего творения, следствием чего всякое отклонение от нормы объявлено богомерзким и недобрым. Разумеется, я помню это, милая бумага, но никак не получается приладить мудрость всеблагого к Огано.
– Я не состою в штате Коллегии, – усмехнулся Иван. – Кроме того, пиетета перед этой организацией не испытываю и помогать ей не собираюсь. Моего слова достаточно?
Огано кивнул, затем перевел вопросительный взгляд на меня, и я просто потерялась. Милая бумага, только что я написала «слепой перевел вопросительный взгляд на…», а тогда, признаться, пребывала в уверенности, что меня саму нужно отправить на остров Призрения! Один калека среди нас все же имелся! Сама себе представлялась идиоткой! Безголовая! Полная дура! Не понимала, как Огано ориентируется в пространстве, среди людей и предметов! Не понимала, как можно быть слепым и словно видеть все вокруг! Не понимала, как слепой может драться и даже убивать людей! Не понимала, причин его слепоты, не понимала, не понимала, не понимала! Но очень хотела понять…
– Вдохни поглубже и закрой рот.
Совет Ивана пришелся как нельзя более кстати. Я медленно опустилась в кресло.
– Поправляй, если ошибусь. – Иван сжалился надо мной. Огано кивнул, и обломок размеренно заговорил: – Ты не родился таким. Твоя слепота приобретенная. Результат нервного потрясения или ранения…
Огано молча кивал, не отводя белесых глаз от Ивана.
– Ты попал в лапы молодчикам из Коллегии и после положительного вердикта загремел на остров Призрения. Отдал острову несколько лет и однажды… а может быть, не однажды, понял в себе нечто.
Мой непрошеный гость прикусил губу.
– Год на острове проходил за годом, и все это время ты лишь слышал движение, но одним прекрасным днем обнаружил! Это ведь не обычное зрение? Ты не различаешь цветов, но видишь контуры предметов, свечение, ведь так?
Огано кивнул:
– Один безумный чудак на острове называл это аурой. Аура есть у всего, даже у камней. – Он тряхнул длинными космами и улыбнулся. – Смешно. Большинство людей не способно отличить леопарда от ягуара, поставь даже этих животных бок о бок. Пятна, пятна, пятна на рыже-бежевом фоне… Но их ауры так же несхожи, как не похож Иван на тебя, Мария. Звери, они ведь такие пластичные. Даже текучие.
Огано с необъяснимым выражением лица посмотрел на меня. Ягуар? Леопард? При чем тут они? И тут же заткнула сама себя. Звери! Ягуары, леопарды! Неужели он что-то видел там, на палубе? Откуда эта многозначительная ухмылка? Он видел зверя или нет? Не глазами, которых у него, почитай, нет, а тем внутренним зрением, которое способно различать ауры и тени. Он зряч или я слепа?
– Ты видишь свечение, штрихи, световые линии, – продолжал между тем обломок. – Всего этого тебе достаточно, чтобы не натыкаться на предметы и даже использовать их. И полгода назад ты почувствовал себя лишним на острове калек и убогих.
– Точно так же, будучи абсолютно здоровым, чувствуешь себя в больничной палате в компании с подагриками, – буркнул Огано. – Я слышал от пиратов, что теперь делают пенсне с темными стеклами, это правда?
Мужчины как по команде повернулись в мою сторону. Конечно, я общаюсь с модистками более плотно, чем они, и о таких вещах, как им кажется, должна знать неизмеримо больше. Я и знаю.
– Да, действительно, в этом сезоне солнцезащитные пенсне входят в моду. Мы подберем вам подходящее.
– А длинные волосы и борода в моду не входят? – Огано смущенно улыбнулся. – Привык я к ним. Будто прилюдно разденусь, если укорочу.
– Я знаю отличного парикмахера, подровняем вашу растительность в лучшем виде. Пожалуй, костюм для верховой езды с черными вельветовыми лацканами подойдет. И обойдемся без галстука. Нестрогий шейный платок – то, что нужно.
– И ты решился бежать. Как ты бежал? На лодке или на плоту? – Иван вернул разговор в старое русло, к побегу Огано с острова Призрения.
– На плоту.
– Ты рисковал.
– Я рисковал подохнуть на том забытом куске суши, так больше и не почувствовав себя человеком! – отчеканил слепец. – Риск куда больший и куда менее приятный.
– Что было дальше? Ты ушел далеко в море и стал ждать счастливого случая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155