Барки увенчаны черно-белыми вымпелами – длинными-длинными. Когда они полощутся по ветру и резко хлопают тонкими концами-бичами, дыхание перехватывает от скорби по тем, чей путь, как бы ни был долог, увы, завершился. Разумеется, не все умершие прибывают на Погребальный под траурными парусами и под канонаду салютующих вымпелов. Многие отправляются в последний путь на весельных лодках перевозчиков-харонов, отмеченных только черно-бело-красным флажком на корме. Бывает, останки транспортируются «труповозкой» – пропахшей разложением грязной посудиной, где сам экипаж давно уже напоминает внешностью постоянных «пассажиров». А иных покойников, упакованных в плотную бурую дерюгу с желтой полосой на боку, доставляют ночами скоро и тайно на моторных катерах люди, чьи лица скрыты зеркальными масками. Это прискорбные гонцы Коллегии общественного здоровья. Случается, внутри дерюжного свертка различимо шевеление. Но погодите вздрагивать в ужасе. Здесь, на Перасе, далеко не все выглядящее живым таковым является, но порой чем-то жизни откровенно враждебным.
На память родственникам умершего, если таковые существуют, погребмейстер выдает тонкую пластину оплавленного камня с выбитым на полированной грани именем, датами рождения и смерти. Никаких надгробий. Ни для кого. Вне зависимости от способа прибытия на остров способ захоронения тел неизменен и одинаков для всех: колодец в базальте, подземное пламя. В одном и том же горниле могут последовательно обратиться в дым родовитый эвпатрид, испустивший дух в канаве колон и самоубийца обломок. Ибо Погребальный – единственное место внутри Пределов, где реально кончаются все различия… Следует заметить, так было отнюдь не всегда. Однако после сравнительно недавней пандемии У-некротии, когда тысячи мертвецов-упырей полезли из земли в поисках живой плоти, прочие способы погребения строжайше запрещены чрезвычайным указом императора Перасского Василия XVII.
Следующим претендентом на звание беспокойной земли выступает Химерия. Девственные леса этого острова (крупнейшего из сорока четырех и стоящего несколько наособицу) заполнены жуткими тварями всех размеров и различных степеней разумности. Существа непрерывно пожирают один другого, а случится встретить человека – не побрезгуют и им. Строгой научной классификацией чудовищ никто никогда не занимался, и общим чохом их нарекли химероидами. Остров считается запретной территорией, а следовательно, влечет к себе всяческих искателей приключений, охотников и просто идиотов. Возвращается с Химерии только каждый четвертый из испытателей удачи. Впоследствии еще половина умирает от ран и неопределимых (к счастью, всегда незаразных) болезней. Выжившие авантюристы могут хвалиться великолепными шрамами и экзотическими трофеями вроде чучел или черепов химероидов. Впрочем, за большинство таких трофеев можно очень просто угодить прямиком на другой остров. На крайне безрадостный остров Сибирь-Каторга. Химероиды строго охраняются законом, поэтому трофеями не кичатся. Для похвальбы остаются шрамы. Не так уж мало для идиота.
Кроме Сибири-Каторги существует земля не менее, а возможно, и более печальная: остров Покоя и Призрения – обитель калек и уродов, изгоняемых перасским обществом из своей здоровой среды поистине беспощадно. И если отсутствие у периона, например, пальца (двух, трех) еще кое-как терпится, то отсутствие всей кисти – никогда…
(М.Маклай, М.Поло.«Стоя у границ безграничного»)


Я люблю тебя, дьявол, я люблю тебя, бог,
Одному – мои стоны, и другому – мой вздох…
Константин Бальмонт



Меланхолия + оптимизм

…Ну хорошо, предположим, что я на самом деле дура. Даже непроходимая дура, как об этом твердят соседи, но зачем кричать об этом на каждом углу? Впрочем, плевать! Я достаточно высока, чтобы смотреть на разносчиков нелепых сплетен сверху вниз. Еще и глаза сделаю блюдцами – такой неописуемой синевы они не увидят нигде, кроме как в небе, и вот тогда мы посмотрим, кто дура, а кто просто непроходимый завистник.
Жизнь не удалась. Увы! Мало того что я высока и по здешним меркам уродливо синеглаза, так в добавление ко всем «грехам» еще и не замужем, и это в свои-то тридцать! С такой-то статью! По прошествии мало-мальски разумного времени, необходимого для раздумий, вердикт соседей последовал незамедлительно – стервь! Определенно стервь, замуж которую не берут из-за врожденного сволочизма и неуживчивости характера! Особо могу отметить супругу бакалейщика со второго этажа, ядовитую половину торговца пшеницей с третьего этажа и жену начальника какого-то отдела из префектуры. Это прелестное трио отточило орудие пыток (читай – языки) до крайнего предела совершенства. А что прикажете оттачивать мне? Меч? И рада бы, да невозможно. Вот и точу карандаш, а страдает в результате всего бумага, которая, как говорят, выдержит все.
Пошел третий год моего заточения в этом престижном доме, каковой, впрочем, мало похож на неприступную башню, где томится в собственном соку красотка на выданье. Красотка есть – извольте любить и жаловать, на выданье-факт, поспорить с которым невозможно, а башня представляет собой многоквартирный дом, куда доступ относительно свободен (у нас есть консьерж – суровый дядька с моржовыми усами). Однако принцы сюда отчего-то не спешат. Может быть, не знают? Мне трудно об этом судить, еще более невозможно расписать все окрестные заборы сообщениями вроде: «Последняя гастроль! Несравненная мадемуазель Мари! Спешите видеть! Последний шанс выйти замуж! Слезы в три ручья и прополка собственных волос гребешком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155