Давление 165 на 110. Температура снизилась до 37,2°. Сегодня он вновь прибегнул к методу Бабинского. (Когда доктор обследовал мошонку, я внимательно следила, какое будет выражение лица у больного, но его тусклые невидящие глаза были устремлены в пустоту, как будто ничего не происходит.) Кодама ввел глюкозу, неофирин и витамины.
Я не хотела никому из знакомых сообщать о случившемся, но все же пришлось позвонить на кафедру, и днем начали приходить посетители, раздаваться звонки с расспросами. Завалили фруктами и цветами. Явилась француженка из Сэкидэн. Расчувствовалась, узнав, что произошло то же самое, что и с ее мужем. Оставила ветку сирени из своего сада. Тосико поставила ее в вазу и принесла в комнату больного. «Папа, мадам Окада принесла сирень из своего сада!» – сказала она и придвинула столик так, чтобы цветы хорошо были видны больному. Среди присланных фруктов были его любимые кислые апельсины, я размельчила миксером и дала ему выпить сок.
В три, оставив больного на попечении Тосико и Коикэ, поднялась на второй этаж и, сделав запись в дневнике, уснула. Из-за накопившейся усталости около трех часов крепко спала... Тосико сразу после ужина, в восемь, ушла. Бая ушла в половине десятого...
20 апреля
...В час ночи Коикэ пошла на второй этаж поспать. Я осталась с больным одна. С вечера он дремал, но минут через десять после ухода Коикэ я каким-то образом почувствовала, что он не спит. Лежал он в тени, поэтому я не вполне была уверена, но мне показалось, что он слегка шевельнулся и пошамкал губами. Я присмотрелась: так и есть – в какой-то момент он открыл глаза. Взгляд, минуя меня, устремлялся куда-то вдаль. Ну конечно, его притягивали цветы сирени, которые поставила Тосико. Я завесила абажур, оставив света ровно столько, чтобы можно было читать газету, но на краю яркого светового пятна призрачно белела сирень. По выражению лица было ясно, что он не просто глядит на бледный абрис, но напряженно всматривается и о чем-то думает... Почему-то меня это встревожило. Когда давеча Тосико, внося цветы, сказала, что сирень – из сада мадам, я подумала, что не надо бы этого говорить при нем и что Тосико сказала с умыслом. Видимо, он услышал… Но даже если и не услышал, глядя на сирень, наверняка вспомнил сад в Сэкидэн. Следовательно, вспомнил флигель, вспомнил то, что там творилось по вечерам в недавнем прошлом... Возможно, я преувеличиваю, но когда я глядела в его глаза, мне чудилось, что в их пустой глубине всплывают подобные видения Я поспешно отвела свет лампы от цветов..
...В семь утра убрала вазу с сиренью из спальни и заменила розами в стеклянной вазе...
В час дня пришел доктор Кодама. Температура понизилась до 36,8°, давление вновь начало повышаться. 185 на 140. Потребовалась инъекция неогипотонина. Сегодня доктор опять проверял рефлекс мошонки. Провожая Кодаму, в прихожей имела с ним беседу. Я рассказала ему, что из-за паралича мочевого пузыря утром Коикэ вновь пришлось выводить мочу катетером, и каждый раз при этой процедуре больной нервничает, вообще возбуждается по любому поводу, но больше всего его раздражает, что ни рот, ни ноги, ни руки его не слушаются... Кодама решил, что для успокоения и хорошего сна надо колоть люминал...
...Сегодня днем Тосико не появлялась, пришла вечером, часов в пять... С десяти послышался храп. Не такой жуткий, как позавчера, обычный храп, какой бывает при спокойном сне. Видимо, подействовал люминал, который ввели после ужина. Тосико, взглянув на спящего, сказала: «Ну вот и отлично, кажется, он крепко уснул», и тотчас ушла. Вслед за ней ушла домработница. Отправила Коикэ спать на второй этаж. Около одиннадцати зазвонил телефон. Оказалось – Кимура. «Извини, что звоню так поздно...» – сказал он. (Не Тосико ли сообщила ему, что в этот час я одна?) Попросил рассказать, как обстоят дела. Описала ход болезни, сообщив, что сегодня, под действием снотворного, больной крепко уснул и храпит. «Можно, я зайду, взгляну?» – спросил он. «Взгляну? На кого он собрался смотреть?» – подумала я. «Если придешь, подожди в саду, я выйду через заднюю дверь. Не звони у главного входа. Если я не выйду, значит, не смогла, не жди», – прошептала я в трубку. Через пятнадцать минут в саду послышались тихие шаги. Больной по-прежнему мирно похрапывал. Впустила через заднюю дверь, с полчаса говорили в помещении для прислуги... Когда вернулась к больному, он продолжал храпеть..
21 апреля
...В час дня пришел доктор Кодама. Давление 180 на 136. По сравнению со вчерашним немного снизилось, но успокаиваться еще рано. По его словам, верхнее должно опуститься до 170, разница с нижним должна быть больше, пятидесяти. Температура пришла в норму – 36,5°. И мочиться с сегодняшнего утра, хоть и с натугой, стал в судно. Аппетит нормальный, съедает все, что даю, но пока ограничиваюсь жидким питанием...
В два часа, поручив больного Коикэ, поднялась на второй этаж. Сделав в дневнике запись, спала до пяти. Спустившись к больному, увидела, что пришла Тосико. В половине шестого, за полчаса до ужина вновь сделали инъекцию люминала. Кодама объяснил, что, поскольку снотворное начинает действовать спустя четыре-пять часов, это самое подходящее время для инъекции, чтобы обеспечить спокойный сон. Он, однако, предупредил Коикэ, что больному лучше не знать о снотворном, пусть думает, что это лекарство, понижающее давление...
В шесть, увидев, как на ночной столик ставят поднос с ужином, больной зашевелил губами, явно желая что-то сказать. Несколько раз повторил одно и то же. Я не смогла ничего разобрать. Когда я зачерпнула кашу ложкой и поднесла ему ко рту, он, стараясь уклониться от руки, опять что-то сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37