– Я знаю, что ты не нарочно. Просто здесь так тихо. Кстати, доброе утро. А где Руби?– Я заставил ее пойти к себе и прилечь. Мы ходили за мхом, и от жары ей стало дурно. Я пообещал тете, что все доделаю сам.– А что именно надо сделать?– Высадить рассаду в горшки, – объяснил Трент, кивнув в сторону столов.– Какие красивые бегонии, – сказала девушка, закатывая рукава. – Можно, я тебе помогу?– Если тебе лень, то можешь этого не делать.– Но я действительно хочу помочь.
В детстве Рэне не позволяли играть в пыльном дворе. По большому счету ей не разрешалось ничего, что могло нанести ущерб ее безупречной внешности. Ни единой складочки на платье, ни прядки, выбившейся из прически, не потерпела бы Сюзан Рэмси. Рэне запрещалось кататься на велосипеде, поскольку она могла разбить коленку, а ссадин и царапин следовало избегать любой ценой.Став подростком, Рэна время от времени пыталась бунтовать, но каждый акт неповиновения наказывался крайне сурово, и скоро своей беспредельной жестокостью Сюзан отбила у девочки любовь к приключениям.Подрастая, Рэна страдала от недостатка общения со сверстниками: мать запрещала ей играть с соседскими ребятишками.В отрочестве у нее совсем не было подруг. Все девочки старались держаться от нее подальше. Какая более или менее сообразительная особа женского пола захочет, чтобы ее сравнивали с Рэной Рэмси?В школе Рэну редко приглашали на свидания. Молодые люди с опаской относились к ее божественной красоте, считая, что для первых опытов можно найти кого-нибудь попроще.
Теперь Рэна с радостью ухватилась за возможность повозиться в грязи и с энтузиазмом спросила:– С чего начинать?– Сначала надо раздеться.– Что?– Разве это плохая идея?– Плохая.– Не стесняйся. Я тоже разденусь, если тебе от этого станет легче, – сказал он и рассмеялся, заметив ее растерянность. – Эна, в этой одежде ты умрешь от жары. Здесь жарко, как в сауне.– Нет-нет. Мне и так хорошо.– А вдруг ты растаешь, и от тебя останется только куча никому не нужной одежды? Что я с ней буду делать?Притворясь рассерженной, Рэна свирепо блеснула глазами:– Не волнуйся, со своей одеждой я разберусь сама.Трент с сомнением покачал головой. Может, у нее какая-то страшная кожная болезнь, и она не хочет, чтобы кто-нибудь узнал об этом? Каждое утро она выходила на пробежку в тренировочном костюме, закрывающем все ее тело, от шеи до щиколоток.– Хорошо. Только если ты получишь тепловой удар, помни – я тебя предупреждал.Трент терпеливо проинструктировал Рэну, как правильно наполнить горшок черноземом и в какой пропорции смешать его с торфом. Рэна оказалась способной ученицей – вскоре она махала совком так ловко, словно занималась этим всю жизнь.Время от времени она машинально вытирала со лба капельки пота и так увлеклась, что даже не замечала, как палит полуденное солнце.– Ты не будешь возражать, если я разденусь? – через некоторое время спросил Трент.– Пожалуйста.Он стянул через голову мокрую майку и бросил ее на землю.– По-моему, я сейчас растаю. Рэна сама таяла, глядя на его обнаженный торс. Все внутри полыхало, и вовсе не от полуденного зноя. Просто ее охватило неистовой силы желание.– Мне кажется, для игры в футбол ты в отличной форме, – сказала она, проглатывая комок в горле. Его тело поражало своей мощью. От каждого движения под загорелой кожей рук и плеч перекатывались тугие мускулы.– Надеюсь, так и есть, – сказал Трент и нахмурился. В его голосе отчетливо слышалось беспокойство.– У тебя на этот счет есть сомнения? Трент натянуто улыбнулся и вновь помрачнел.– Я привык к подобного рода сомнениям. Мне вообще, наверное, свойственна некоторая неуверенность в себе.– Но ты же известнейший спортсмен! – Поймав его удивленный взгляд, Рэна пояснила:– Это рассказала мне Руби, когда ты только приехал. Если она не преувеличивает, ты – один из лучших футболистов в Соединенных Штатах.Раньше Трент принял бы этот комплимент как должное. Но с Рэной ему не хотелось лукавить.– Конечно, я отыграл пару удачных сезонов. Но последний окончился полным провалом.– Почему?– Я старею.Рэна отложила совок в сторону.Стареешь? Но тебе нет и тридцати пяти.– Для профессионального футболиста тридцать пять лет – преклонный возраст.Он нечасто рассказывал о своих страхах. И сейчас от неловкости вертел в руках садовую лейку и боялся поднять глаза на собеседницу. Рэна слушала его с неподдельным интересом, и от этого Тренту стало легче. Он давно искал человека, которому мог бы открыться, излить душу. Теперь его словно прорвало. Он говорил без остановки, не желая и не пытаясь остановиться.– Во время прошлого сезона я почувствовал, что возраст дает о себе знать. Впрочем, я замечал это и раньше, но делал вид, что ничего страшного не происходит. Три года назад мне сделали операцию на локтевом суставе. Я довольно скоро восстановил форму, но тут стало сдавать плечо. Каждый бросок причинял мне нестерпимую боль, и я стал слабее играть, боялся участвовать в потасовках из-за мяча.Мы стали хуже атаковать, и виноват в этом оказался именно я. Когда полузащитник выходит из строя, он становится козлом отпущения. Теперь понимаешь?Рэна мало что знала о футболе, но прекрасно понимала, о чем говорил Трент. Многие манекенщицы, которых она знала, считали, что после тридцати жизнь заканчивается, поскольку заканчивается их карьера.Она приблизилась к Тренту, едва сдерживаясь, чтобы не положить руку ему на плечо и не сказать: «Бедный мальчик!»– Когда ты решил профессионально заняться спортом, ты должен был понимать, что век спортсмена недолог.– Конечно, я это понимал. Я всегда старался быть реалистом и не витать в облаках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49