– Эй, поп! – крикнул кто-то из другого угла кабака и начал пробираться сквозь толпу.
Когда незнакомец подошел поближе, брат Макарий узнал пана Тшаску. Не ожидая приглашения, тот уселся за его стол.
– Каким ветром тебя занесло? – воскликнул пан Тшаска, заглядывая в жбан. – Тебя мне сам бог посылает!
– Я всегда там, где во мне нуждаются, – ответил брат Макарий.
– Я вижу, ты не брезгуешь местами, где можно горло промочить, – продолжал пан Тшаска. – Мало тебе, стало быть, слова божьего?
– Я, брат, всегда стараюсь быть там, где люди грешат, чтобы оказать им помощь и вселить в них надежду.
Пан Тшаска нахмурился и хлопнул себя по боку, где висела сабля.
– Ты что, поп, сказал – «брат»?! Может быть, в этом шуме я ослышался?
– Нет, брат, ты расслышал хорошо.
– Брат?
– Брат.
– Да как ты смеешь, монастырская крыса, так разговаривать со шляхтичем?
– А разве, дорогой брат, твой славный пан назвал тебя хоть раз братом?
Пан Тшаска был несколько озадачен таким маневром квестаря, но, по-видимому, ничего не смог придумать в ответ и печально сказал:
– Нет, никогда.
– Но если тебя пан ни разу не назвал братом, разве ты его не достоин? Ведь поскольку я тебя так называю, значит, ты достоин.
– Что-то я ничего в толк не возьму. Знаю лишь одно: мой пан – это пан, и все тут.
– А чем же он от тебя, шляхтича, отличается?
– Вот еще вопрос! Да всем. Запомни это, мерзкий поп.
– А у него десять пальцев на руках?
Шляхтич захлопал глазами и замолчал, пытаясь представить руки своего господина.
– Да, пожалуй.
– Ну и у тебя столько же.
Пан Тшаска посмотрел на свои руки и, растопырив короткие, узловатые пальцы, стал их про себя пересчитывать.
– Столько же.
Квестарь почесал мучительно зудевшую бородавку и ласково спросил:
– А у твоего пана есть деточки?
– Целых пятеро, разрази меня гром.
– А ты можешь похвалиться своими, брат?
– Ого! Еще как! Моя супруга недавно двенадцатого мне подарила.
– Стало быть, и у того и у другого есть все, благодаря чему Речь Посполитая не может пожаловаться на недостаток граждан. Может быть, твоему пану эта работа не по душе?
– Что ты, напротив!
– Таким образом, брат, вот тебе простое доказательство того, что мы братья, и ничего тут не поделаешь.
– Ладно, поп, убедил. Но все же впредь называй меня «пан брат».
Тут Тшаска наполнил кубки и, расправив усы, погрузил в вино мясистые губы.
– Усвоил, брат, мои доказательства?
– У-гу, почтеннейший.
– Ну вот, так-то лучше, – заявил брат Макарий и чокнулся со шляхтичем. – Вижу, что ты на лету усваиваешь основы философии. Шляхтич фыркнул, как напуганный конь, поднял кубок и чокнулся с квестарем.
– Эхма, пей не жалей, где пьют, там и льют!
Брат Макарий выпил и тут же поспешно наполнил свой кубок, затем, страшно фальшивя, запел басом:
– Сла-сла-сла-сла-ва!
Выпив, оба вздохнули, словно после тяжелой работы, а пан Тшаска, покручивая старательно обсосанный ус, заметил:
– Нет ничего лучше духовных песен.
– Правильно, – подтвердил квестарь. – В этих песнях подлинное вино жизни.
Пан Тшаска заглянул в жбан, опрокинул его и, когда оттуда вытекла одна-единственная капля, стукнул кулаком по столу:
– Эй, девка, как же ты оставила нас с пустой посудой? Где у тебя совесть?
Маргося в это время пыталась вырваться из рук купцов, шумевших на весь кабак и пытавшихся обстоятельно изучить ее прелести. Она дала знак пану Тшаске, что сейчас придет и полностью выполнит все его желания, и, поддернув стеснявшую ее движения юбку, смазала одного по физиономии, стукнула другого по затылку, а третьему дала пинок под зад. Купцы, потирая поврежденные места, утихли, как ягнята, тем более что пан Майер грозно посматривал из-за двери. А за этой дверью, как было всем известно, сидел дюжий слуга, исключительный силач, который собирал подвыпившую братию, как пучок редиски, и выбрасывал на улицу. Достаточно было хозяину мигнуть глазом, как Стасько бурей проносился по кабаку и всыпал как следует бездельникам, скандалившим в заведении его патрона.
– Ну и девка! – сказал пан Тшаска, заглядывая к ней за корсаж, где красовались две упругие округлости. Маргося не только не противилась этой экспертизе, но, напротив, принимала такие позы, что шляхтич мог произвести свои исследования самым детальным образом.
– А ты, поп, наверное, считаешь, что посмотреть на эти созревшие яблочки великий грех?
– Ничто из сотворенного не может быть грехом, если только оно не превышает нормальных размеров и не нарушает общих законов гармонии.
– Значит, эта девка достойна небес? Она сложена вполне аккуратно и красива на редкость.
Брат Макарий рассмеялся.
– Этого нельзя сказать. Небеса так далеко отсюда, что по пути туда пропорции могут еще измениться.
– Хе-хе, – рявкнул пан Тшаска, – что верно, то верно. Надо сказать этой моей жене, пани Тшасковой, а то она разжирела, к примеру сказать, как свинья, и думает, что непрерывное высиживание в костеле поможет ей взобраться на небо. Как же, держи карман! Она, бедняжка, считает, что там только ее и ждут. Да она врата райские разворотит до основания.
– Вот это недопустимо, – вставил квестарь, – ведь души, находящиеся в чистилище, через поломанные ворота преждевременно попадут в рай, сея там смуту и соблазн. И никакого порядка там не будет.
– Верно, – подтвердил пан Тшаска, – впрочем, только дураки полезут туда, куда заберется моя половина. Покоя ведь от нее не будет.
Так они вели приятную беседу. Вдруг на улице поднялся страшный шум, и в кабачок ворвались люди с криком:
– Прокаженный! Прокаженный!
Среди гостей поднялась паника… Покатились по полу кубки, из опрокинутых жбанов потекло вино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85