– Тем более легким будет для тебя чистилище, брат мой. И мне легче будет протянуть с небес руку твоей душе. А теперь рассказывай, что ты там натворил?
Монастырская братия столпилась в ожидании исповеди.
– Здесь говорить? – спросил квестарь, не вставая с коленей.
Отец-настоятель нерешительно топтался на одном месте. Но тут к нему приблизился отец Гиацинт и что-то шепнул на ухо. Тогда настоятель, не говоря ни слова, повернулся и пошел, сопровождаемый остальными монахами, в трапезную.
В длинном, узком зале каждый занял место, соответствующее его достоинству. Брат Макарий остался стоять посредине.
– Говори, – приказал отец Розмарин, удобно располагаясь в кресле.
Брат Макарий откашлялся, проглотил слюну и, сложив на груди руки, приступил к рассказу:
– Был я, дорогие отцы мои, в разных краях и местах. Мир, скажу я вам, погряз в мерзостях и недостоин наших беспрестанных и горячих молитв.
– А мы все равно будем молиться, – прервал отец Розмарин, – правда, братия?
– Будем, – подтвердили хором монахи, – будем молиться, сколько сил хватит, во все дни живота нашего.
– Я тоже так считаю, – склонил голову квестарь. – Знаю, что вы, благочестивые отцы мои, избавили от мук адовых и от вечного скрежета зубовного сто тысяч душ.
– Сто семь тысяч, – поправил отец-настоятель.
– Тем большая честь вам и слава. Меня долго не было в монастыре, и поэтому точного счета я не знаю, за что заслуживаю наказания.
– Грешнику наказание нелишне. Вот ты, братец, и расскажи о своих грехах, которые, как я вижу, гнетут тебя непомерно, – благосклонно заметил отец Розмарин.
– Откуда ты узнал, святой отец, что я хочу говорить о своих грехах? – притворно изумился брат Макарий.
Отец-настоятель устремил очи кверху и, снисходительно улыбаясь, ответил, цедя слова:
– Мне было видение, что ты нарушаешь основы добродетельного поведения, брат мой.
– Знаем мы, что ты за птичка! – выкрикнул отец Ипполит, а все остальные согласно закивали головами,
– Ничего я от тебя, отец мой, не скрою! – воскликнул брат Макарий, воздев руки. – Во всем исповедуюсь перед вами, отцы мои, ибо я совершил большой грех.
Монахи подтолкнули друг друга локтями, а настоятель обвел собравшихся гордым взглядом. Потом он поправил полы своей рясы, подпер рукой подбородок и приготовился слушать.
– Однажды, благочестивые отцы мои, встретил я на своем пути одного бездельника, который показался мне человеком ученым, так как болтал по-латыни, как по-нашему. Он был голоден, и я дал ему кусок хлеба и горсть каши – мое обычное пропитание на каждый день. До этого в какой-то корчме он выклянчил у жалостливых людей водки и, будучи навеселе, признался, что часто занимался обманом, плутовством и гнусным мошенничеством. Вскоре после этого он стал предлагать мне, чтобы я разделил с ним все то, что собрал для монастыря, для вас, святые отцы. Тогда я воспылал гневом и прогнал его прочь. А он, пригрозив мне кулаком, поклялся отомстить и сказал, что всяческими происками очернит меня перед людьми, и особенно перед достойными отцами нашего монастыря.
Усмешка с лица отца Розмарина улетучилась. Отец Ипполит странно закашлялся, а остальные монахи опустили головы, ожидая, что скажет на это настоятель. Квестарь тем временем вытащил на середину трапезной оставленный в углу мешок и высыпал из него несколько десятков серебряных монет, среди которых кое-где сверкали и золотые дукаты.
– Но я грешен, – продолжал брат Макарий, – ведь я прогнал голодного человека, разгневавшись на него за плутовство. А мог пожертвовать этому бездельнику дукат, и ему больше не нужно было бы лгать.
– Ну и негодяй! – воскликнул отец-настоятель. – Негодяй и мазурик! Ты, брат, хорошо сделал, что не дал ему и ломаного гроша.
– Прошу вас, отцы преподобные, отпустите мои грехи, потому что мне тяжко на душе.
Монахи смотрели на отца Розмарина. Тот, не отрывая глаз от рассыпанных монет, благословил квестаря.
Брат Макарий облегченно вздохнул, и глазки его при этом весело забегали:
– Если он когда-нибудь зайдет сюда, преподобные отцы, прогоните его, хотя я уверен, что он не осмелится и носа показать в наш святой монастырь, где каждый из вас, отцы мои, сумел бы сразу узнать в нем обманщика и мерзавца.
– Я его сразу узнал! – вырвалось у отца Поликарпа, но под уничтожающими взглядами остальных монахов он умолк и поспешно стал.перебирать четки.
– Зато у меня для монастыря есть другая новость, – сказал квестарь, понизив голос и сделав знак монахам приблизиться к нему. Когда они тесным кольцом окружили брата Макария, он продолжал: – Я был в прекрасном поместье, в таком богатом замке, что его ни царь Ирод не взял бы, ни гром труб иерихонских не мог бы разрушить. Там живет одна достойная госпожа, имеющая благородное желание стать святой или получить благословение при жизни. Около нее вертятся отцы-иезуиты, они всячески пекутся о ее душе и творят чудеса в ее присутствии.
При слове «иезуиты» отец Розмарин, испытывавший особую неприязнь к этому ордену, беспокойно заерзал а кресле и нетерпеливо прервал квестаря:
– Не бывало еще такого случая, чтобы иезуитам далось совершить какое-нибудь чудо. Господь бог знает, что делает, и не допустит этого никогда.
Брат Макарий кивнул головой в знак полного согласия с мнением престарелого отца, но не сдавался:
– Однако я видел собственными глазами, как двое святых танцевали с этой добродетельной дамой.
– Танцевать-то они могли, – заявил отец Розмарин, – но, вероятно, по молитвам набожной госпожи иезуиты не имеют такой силы. Это я отлично знаю.
– Я тоже так думаю, – согласился брат Макарий, – однако за эти чудеса госпожа отписала им столь большие угодья, что и за два дня не обойти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85