От всего этого я могу отказаться – но только не от музыки. В ней вся моя жизнь. Я хочу играть – и для себя, и для других. Я хочу, чтобы люди меня слушали, чтобы они наслаждались моей игрой, хвалили меня, аплодировали мне. Не подумай, что это тщеславие...
– Нет, Джейн, я так не думаю. Теперь я всё понимаю. Я должен был раньше это сообразить. С твоим талантом просто недопустимо вариться в собственном соку, играя только для себя и для меня – тем более, что я совершенно не разбираюсь в музыке. Это равносильно тому, как если бы писатель – настоящий писатель, а не графоман, – сжигал все свои рукописи, даже не предлагая их издателям. Книги пишут, чтобы их читали; музыку играют, чтобы её слушали. В этом вся суть творчества. А в нашем мире ты не сможешь играть на публике и общаться с другими музыкантами, без того чтобы не «засветиться». И тогда нас быстро найдут.
Джейн слабо улыбнулась:
– Ты понимаешь меня, Кейт. Спасибо... Значит, ты согласен со мной?
– Не знаю, дорогая. Тебе следует всё хорошенько обдумать. В отличие от меня, ты не совершила серьёзного преступления и ещё можешь вернуться домой. Тебя лишь отстранят от деятельности Хранителей – но ведь ты и прежде не очень интересовалась ею.
– Об этом и речи быть не может, – твёрдо заявила Джейн. – Я остаюсь с тобой. Даже если ты решишь скрываться в нашем мире, я скорее откажусь от музыки, чем от тебя.
– Я не могу требовать от тебя такой жертвы, – сказал Кейт. – Так что решай сама... Не сейчас, – тут же добавил он, увидев, что сестра уже собирается ответить. – У нас впереди шесть дней пути до Палланты. Думай, взвешивай, решай. Я соглашусь с любым твоим решением. Договорились?
– Да, – ответила Джейн и торопливо отстранилась от него. – К нам идут.
Кейт повернулся и увидел, как по трапу на полуют поднимается щегольски одетый юноша восемнадцати лет – высокий, смуглый, тёмноволосый, с удивительно синими для такого смуглого лица глазами. Это был их спутник в морском путешествии, ибрийский дворянин домул Октавиан Марку Траяну. (Приставка «домул» приблизительно соответствовал славонскому «газда» или английскому «сэр», а два личных имени свидетельствовали о принадлежности к средней прослойке аристократии. Как выяснил Кейт, в Ибрии не было специальных дворянских титулов, наподобие баронов, графов, герцогов и т. п.; зато существовала иерархия по количеству личных имён – одному, двум или трём. Право носить два или три имени было наследственным и даровалось королём.) Октавиан жил в столице Ибрии и занимал при королевском дворе какую-то должность – по всей видимости, незначительную, раз путешествовал с небольшой свитой, состоявшей всего из трёх слуг и оруженосца. В Мышкович он ездил за невестой и теперь вёз домой молодую жену. Даже слишком молодую на взгляд Кейта – ей лишь недавно исполнилось тринадцать лет. Впрочем, в средневековье такие ранние браки не были чем-то из ряда вон выходящим, особенно в южных странах.
Знакомство Кейта и Джейн с Траяну нельзя было назвать приятным. Октавиан считал само собой разумеющимся, что лучшая пассажирская каюта на корабле должна быть предоставлена ему, и даже слушать не желал объяснения капитана, что эта каюта уже занята. Первоначально Траяну собирался плыть на другом корабле, который, однако, из-за проблем с доставкой груза вынужден был задержаться в порту ещё на целые сутки. Октавиан заявился на «Одинокую звезду» в самый последний момент, всего за час до её отплытия, тогда как Кейт договорился о проезде и уплатил деньги ещё накануне днём. Отведённые знатным пассажирам помещения почти не отличались размерами и обстановкой, разве что каюта Кейта и Джейн располагалась по соседству с капитанской, и заполучить её для себя и жены было для Траяну вопросом не столько удобства, сколько престижа. Кейт, не желавший вступать в склоку с попутчиком, предложил было обменяться каютами, но тут уж капитан пошёл на принцип и заявил, что никакого обмена не будет, а всё останется, как он сказал.
Октавиану пришлось смириться со своим поражением и весь первый день он глядел на Кейта исподлобья, словно тот нанёс ему смертельное оскорбление. Однако к вечеру оказалось, что Джейн не теряла времени даром и успела подружиться с юной госпожой Траяну, Боженкой. Неизвестно, что произошло между молодыми супругами ночью, но на следующий день утром, при первой же их встрече, Октавиан извинился перед Кейтом и Джейн за свою несдержанность и попросил забыть о вчерашнем инциденте. Они ответили, что уже забыли, и по сему между ними воцарился мир. Для Кейта и Джейн это было весьма кстати, поскольку выяснилось, что в Канабре чету Траяну ожидает небольшой вооружённый отряд, который должен сопровождать их в столицу. Узнав, что Уолши также направляются в Палланту, Октавиан любезно предложил им ехать вместе. Они с благодарностью приняли его предложение. Для Кейта и Джейн это была большая удача: теперь они могли более или менее спокойно смотреть в ближайшее будущее и не опасаться крупных неприятностей в пути.
Поднявшись на полуют, Октавиан Траяну галантно поклонился Джейн, хотя они виделись меньше часа назад, за обедом, и с некоторым смущением произнёс:
– Сударыня, вы не могли бы прямо сейчас зайти к моей жене? – По-славонски он говорил совершенно свободно, как казалось Кейту, без малейшего акцента. – У Боженки какие-то проблемы, но она стесняется рассказывать мне о них. Вы поможете ей?
– Разумеется, господин Траяну, – кивнула Джейн. – Сейчас я пойду. Одну минутку. – Она повернулась к Кейту и произнесла по-английски: – По-моему, у девочки начались месячные. Надо же: стесняется говорить об этом мужу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143