А как ревностный христианин, его величество не мог допустить, чтобы в образе Пречистой Девы вы выглядели хуже, чем есть на самом деле. Именно это, я полагаю, имел в виду ваш отец, говоря о святотатстве.
И опять Маргарита растерялась. Как и прежде, она не могла решить, глумится ли он над ней, или же говорит от чистого сердца.
– А почему вы так уверены, что на портрете я выглядела бы хуже?
– Да потому, – отвечал Филипп, – что не родился еще художник, способный сравниться в мастерстве с Творцом, по чьей милости я имею честь восторженно лицезреть самое совершенное из Его творений.
Маргарита улыбнулась и покачала головой:
– Однако вы льстец!
– Вовсе нет. Я лишь говорю, что думаю. Меня, конечно, нельзя назвать беспристрастным в отношении вас – я, право же, просто очарован вами, – но даже самый беспристрастный человек вынужден будет признать... – Вдруг он умолк и беспомощно развел руками, будто натолкнувшись в своих рассуждениях на неожиданное препятствие.
– В чем дело? – поинтересовалась Маргарита. – Почему вы молчите?
– Должен вам сказать, сударыня, что беспристрастных в отношении вас людей на свете не существует.
– Как же так? Объясните, пожалуйста.
– Здесь и объяснять нечего, моя принцесса. Дело в том, что все мужчины при виде вас не помнят себя от восторга, а женщины зеленеют от зависти.
– Гм, это похоже на правду, – сказала польщенная Маргарита. – Только вот что. С вашим тезисом насчет мужчин я, пожалуй, согласна. Но женщины – неужели они все такие завистницы? Ведь если послушать вас, так получается, что у меня нет ни одной искренней подруги.
– Этого я не говорил. Далеко не всегда зависть идет рука об руку с недоброжелательностью. Можно питать к человеку самые дружеские, самые искренние и теплые чувства, но вместе с тем неосознанно преуменьшать его достоинства. Беспристрастность, хоть мало-мальски объективное отношение к вам со стороны женщин подразумевает превосходство, а мне – прошу великодушно простить мою ограниченность – явно не достает фантазии даже умозрительно представить себе женщину совершеннее вас.
Маргарита покраснела от удовольствия.
– Однако есть еще старики, дети, священнослужители... евнухи, наконец.
– В вашем присутствии, принцесса, старики молодеют, дети взрослеют, евнухи вспоминают, что когда-то были мужчинами, а священнослужители начинают сожалеть о том дне, когда они, приняв обет, отреклись от мирских радостей.
«А он довольно мил, – подумала Маргарита. – Сначала угостил меня горькой пилюлей, а затем обильно сдобрил ее сладкой лестью».
– А вы очень милы и любезны, мой принц. Даже самые избитые комплименты в ваших устах приобретают какое-то особенное, неповторимое очарование. Но, кажется, мы слишком увлеклись обменом любезностей и заставляем ждать ваших друзей. Представьте мне их.
– Как вам угодно, сударыня. Надеюсь, графа д’Альбре вы еще не забыли?
– Разумеется, нет. Рада вас видеть, граф, – сказала принцесса, подавая Гастону руку для поцелуя.
– Эрнан де Шатофьер, граф Капсирский. Воевал на Святой Земле вместе с Филиппом-Августом Французским.
Маргарита приветливо кивнула.
– А впоследствии воевал против него в Байонне, – добавила она. – В вашем окружении, дорогой принц, я вижу лишь одного настоящего рыцаря – господина де Шатофьера – зато какого рыцаря! Премного наслышана о ваших подвигах, сударь. Говорят, вы чудом избежали плена... то бишь не чудом, а благодаря вашему невероятному мужеству и везению.
– Бесконечно милосердие Божие, моя принцесса, – скромно ответил Эрнан.
– Виконт де Бигор, – представил Филипп Симона.
– Уже виконт? А ваш батюшка, стало быть, граф? Очень мило... Да, кстати, как себя чувствует ваша жена? – спросила Маргарита, лукаво косясь на Филиппа.
Симон густо покраснел.
– Благодарю за участие, сударыня, – ответил он, глядя исподлобья на того же таки Филиппа. – Все в порядке.
Когда Филипп представил ей всех своих спутников (а таковых было больше десятка), Маргарита оперлась на его руку и сказала остальным:
– Прошу вас, господа, проходите, знакомьтесь с моими дамами. И смелее, не робейте, они у меня настоящие овечки, кроткие и застенчивые.
Филипп ухмыльнулся.
«Ну-ну! – подумал он. – Хороши овечки с томными и похотливыми глазами! Впрочем, и мои ребята не промах. Уж то-то они повеселятся!..»
Первым делом Маргарита познакомила Филиппа со своими кузинами Жоанной и Еленой. Ни с той, ни с другой у него содержательного разговора не вышло – Жоанна выглядела чем-то озабоченной, слушала невнимательно и отвечала невпопад, а возле княжны Иверо уже нарезал круги Гастон, и Филипп, как настоящий друг, решил не мешать ему, – так что вскорости они с Маргаритой подошли к шахматному столику.
– Надеюсь, мне нет нужды представлять вас друг другу, – сказала Маргарита.
Бланка улыбнулась ему своей обворожительной улыбкой и немного виновато произнесла:
– Если, конечно, кузен Филипп еще не забыл меня.
– Да разве можно забыть вас, кузина! – с пылом ответил он, бережно взял руку кастильской принцессы и, по своему обыкновению (но вопреки испанскому обычаю, предписывавшему целовать воздух над ладонью женщины, не касаясь кожи), нежно прижался к ней губами.
Тотчас же он заметил, как в глазах молодого человека, который сидел напротив Бланки, сверкнула молния, а на его красивое лицо набежала тень досады. Филипп испытующе посмотрел на юношу.
– Господин де Монтини?
Этьен поднялся из-за стола и поклонился:
– К вашим услугам, монсеньор.
Вопреки этому заверению, в голосе его прозвучал вызов. Бланка с укоризной взглянула на Монтини и покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201