– крикнул тот, которого приметил Черный. – Олег советовал тебе объединиться с ним против лихой напасти хозар и печенегов, а ты обещал ему поговорить о том на вече, посоветоваться с вечем!
Слова эти и вовсе озадачили Черного. Казалось, подробностей переговоров его с Олегом никто не мог слышать, В гостиной зале были только они вдвоем… Кто мог подумать, что брошенные им тогда лишь для отвода глаз слова «поговорю на вече», станут известны этому человеку, а сейчас и всем северянам? Как мог он о том проведать, подслушал или рассказал ему Олег?
Собираясь с мыслями, князь досадливо подергивал повод, как бы сдерживая неспокойно танцующего под ним коня. Но молчать дальше нельзя было: время идет, северяне ждут и каждый миг может стать решающим.
– Разговор тот для веча не нов, – ответил наконец Черный. – О Киеве, о союзе с полянами речь шла и в прошлый раз на вече. И мы тогда решили…
– Решили встать против печенегов! – прервал его все тот же неугомонный голос. – Но разве мы тогда сказали свое слово против единения с полянами? Почему же князь хочет решать дела земли нашей самочинно? Почему не говорит о предложении Олега на вече?
– Потому что не было в том нужды! – уже раздраженно ответил Черный.
– Как это не было нужды?
– А так… – хотел было продолжить Черный, но его прервали. Раздались выкрики:
– Значит, князь попирает права северян? Он не хочет признавать веча? – настаивали передние.
– Позор! – поддержали в задних рядах те, что толпились по обочинам Соборной площади. – Князем овладела гордыня! Он нарушает договор с северянами!
– Это измена! – покрыли шум чьи-то голоса.
– Измена!!! – громким эхом откликнулись люди под стенами, и толпа, дрогнув, двинулась на стоявшую позади князя дружину. Но тут из толпы всадников выехал широкобородый, наиболее уважаемый думный муж и, развернув коня, знаками приказал людям остановиться.
Медленно, нехотя покорились передние конники, сдерживая натиск возмущенного на обочинах люда.
Когда волнение немного улеглось, широкобородый снова развернул коня и решительно обратился к Черному уже не с просьбой, а как бы приказывая:
– Отвечай, княже: как это не было нужды? Черный исподлобья, сжав губы, гневно поглядывал на людей и молчал. Видно было, что пеняет на себя за несдержанность, ищет выхода из трудного положения, но не находит. Допущенная сгоряча оплошность раздражала и толкала его все дальше по ошибочному пути.
– Я говорил уже, – зло ответил он, – что Олег коварством захватил Любеч – лучший северянский град и пристань на Днепре. Теперь и Чернигов хочет к рукам своим прибрать, петлю задумал набросить нам на шею.
– Откуда князю ведомо о том? – спросил кто-то.
– Говорю же вам: Олег коварно захватил наш Любеч.
– И все? – допытывался тот же голос.
– А разве мало? Тем самым он прибрал к рукам весь путь из варяг в греки, оттеснил нас от Днепра! В толпе раскатисто засмеялись.
– Разве путь из Чернигова в греки идет через варягов? Смех пронесся по всей площади, как-то сняв на время напряжение.
– Княже, – спокойно и наставительно сказал широкобородый, – нам кажется, что сейчас не до обид. Можно ли вспоминать старые обиды, когда надвигается новая, страшная беда. Надо подумать о единении с братьями-полянами, если не хотим допустить разорения и гибели земли Северянской.
Но Черный не уступал:
– Уж лучше разорение, чем такое единение. И хозары и печенеги – чуждые северянам племена. Хозары придут и уйдут. А Олег на веки вечные сядет нам на шею. Помяните мое слово: союз с Киевом погубит Северянское княжество!
– Союз этот спасет северян! – крикнул кто-то из стоявших против князя конников.
Вече одобрительно зашумело, возмущенные люди двинулись на Черного и его дружинников.
– Так вот как говорит с нами князь! – раздались гневные выкрики. – Вот как заботится о народе и земле Северянской! Ему и впору на разорение отдать ее!
– Да что мы смотрим на него! – выделился чей-то голос. – Князь печется о своем княженье, о себе, а не о северянах! Он нарушил договор с вечем!
– Позор! Измена!
И снова поднялся на стременах широкобородый муж, дал знак успокоиться людям, прекратить шум и выкрики.
– Княже! – сурово и твердо проговорил он. – Ты обещал защищать нас от врагов. Или выполняй свой долг… – Или что? – не в силах сдержать свой гнев крикнул Черный.
– Или уходи от нас прочь! – решительно закончил старик.
На площади воцарилась тягостная тишина. Люди, не двигаясь, вытянув шеи, во все глаза смотрели на князя. Вече ждало. Что он ответит?
– Одумайся, княже, – советовали стоявшие впереди толпы, – объединяйся с полянами и веди нас против степняков.
– Не будет этого! Никогда! – в запальчивости, весь охваченный гневом ответил князь и оглянулся на стоящую за ним дружину.
– Тогда уходи прочь!! – раздался грозный клич веча. Люди схватились за оружие. Крики, шум, стоны, проклятия слились с лязгом выхваченных мечей, с визгливым ржанием пришпоренных и вздыбленных над толпой коней. Передние рванулись к князю, но столкнулись с закованными в броню дружинниками. Народ на площади нажал с боков, и все быстро окружили княжескую дружину тугим, неподатливым кольцом.
Теперь старейшины не сдерживали людей. Они подбадривали молодежь, призывали отстоять родную землю, отчий кров, сеяли бурю. А молодые воины только того и ждали. Отважные и сильные, словно барсы, кидались на дружинников, поднявших отточенные пики, мечи стальные. Чем дальше, тем плотнее сжималось окружавшее дружину князя кольцо, охваченное буйством настоящей сечи.
Дружинники, видно, не ждали такого смелого и злобного натиска. Они дрогнули и начали отступать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73