Иван непонимающе посмотрел на попутчика.
– Зачем?
– Как зачем? А вдруг на немцев напоремся? Я-то что, я – красноармеец, а вы – командир.
– Я – военный. Присягу давал. Сейчас я – Иван Жидков, лейтенант Красной Армии, а сниму гимнастерку, документы зарою, и я – уже не я.
– А-а… – и непонятно было, одобрил или нет Николай его ответ.
Некоторое время шли молча, и опять Воронов первым начал разговор, рассказал о своей родине. О службе в армии, кем хотел стать после демобилизации.
– Хорошо бы нам машину найти, – мечтательно сказал он. – Мы бы вмиг доскочили до наших, я ведь на машине работал.
Блеснул впереди просвет – дорога сделала поворот, и они уперлись прямо в нее.
– Товарищ командир! – вскрикнул Воронов. – На дороге что-то есть!
Они осторожно подобрались к дороге, хоронясь за деревьями. Там лежал опрокинутый мотоцикл. Они, озираясь, подошли поближе и увидели под мотоциклом человека в военной форме, в спине у него торчал нож.
Окруженцы разом присели, прячась за мотоциклом, но все было спокойно.
– Диверсанты! Как это мы на них не напоролись? – Воронов испуганно выглянул из-за мотоцикла. – Тихо, кажись. Ушли, гады!
– Откуда знаешь, что диверсанты? Может, бандиты какие-нибудь? – усомнился Иван.
– Может, и бандиты, – согласился Воронов, – может, спугнул кто, раз нож в спине оставили.
Они поставили мотоцикл на все три колеса, обыскали тело лейтенанта. Он был, вероятно, офицером связи – на плече все еще висел ремешок от срезанной полевой сумки. Документов они не обнаружили.
– Похоронить бы его, а, Ваня? – сказал Воронов, не заметив, что обратился к Жидкову по имени.
– Чем? – возразил Иван. – Лопаты нет, один нож.
– Глянем, что в коляске есть, – деловито произнес Воронов, отстегивая тент. Он пошарил там руками и нашел саперную лопатку и автомат.
– Эх, бедолга, зачем же ты автомат спрятал? – попенял Воронов мертвому. – Вот и не смог отбиться.
Они отрыли могилу с метр глубиной, накидали туда веток, потом осторожно опустили убитого в могилу, прикрыв его лицо найденным в кармане платком, вновь накидали веток и начали закапывать. На могильный холмик положили его фуражку.
– Ну вот и все, – задумчиво произнес Воронов, последний раз огладив лопаткой бока могилы. – И никто не узнает, где могилка моя… – пропел он тихо. – Жаль, не знаем, как зовут хлопца. Лежи спокойно, братушка. Мы еще вернемся сюда и поставим тебе настоящий памятник.
– Николай, – окликнул Жидков товарища, – ты мотоцикл водить умеешь?
Воронов кивнул головой, однако мотоциклом воспользоваться не удалось – пулей пробило бензобак, горючее вытекло.
И опять они пошли.
Кругом было тихо, только где-то далеко слышался знакомый заунывный гул моторов.
– Опять летят! – досадливо плюнул на дорогу Воронов. – Сволочи, не набомбились еще!
К вечеру они вышли к какой-то небольшой деревушке. Посоветовавшись, решили подойти к одному из домов на окраине, попросить хлеба. Вокруг было тихо, но к дому они все-таки подошли с опаской, заглянули через плетень во двор. Тихо. Перепрыгнув через плетень, подошли к дому, тихонько поднялись на крыльцо, потянули дверь. Она подалась легко, и тут же на обоих сзади обрушились удары, обоим скрутили руки. Воронов закричал от боли в раненом плече, Жидков потерял сознание. Очнувшись, раскрыл здоровый глаз и увидел красноармейцев, таких же, как и он с Вороновым, грязных и заросших.
– Свои мы, братцы, свои, – приговаривал Воронов, морщась.
Оказалось, что деревушка пуста, красноармейцы-окруженцы решили день отдохнуть, а ночью идти дальше. Дозорные давно заметили двух подозрительних, что крались к дому со стороны леса. Перебинтованые, замурзанные, вроде бы и свои, а вдруг – нет? Вот и решили взять их.
Старший из окруженцев, сержант с забинтованной головой, имел карту и компас. Он показал Ивану, где они находятся, сказал, что группа держит путь к Дзержинску, а там рукой подать до Минска. Иван присвистнул – эка их занесло от Волковыска!
– Давайте с нами, товарищ командир, вместе-то сподручнее, – предложил сержант.
Жидков согласился идти вместе, но от командования отказался, потому что плохо себя чувствовал – контузия давала знать о себе все больше, да еще вновь получил удар по голове. Кроме того, неловко ему было брать командование над бойцами-старослужащими, которые, как он давно уже понял, хорошо знают местность и намного лучше разбираются в обстановке, чем подобные ему лейтенанты-скороспелки. Сержант, услышав отказ, возражать не стал, увидев в словах Жидкова резон. Ивану даже показалось, что он тихонько вздохнул, радуясь его решению.
.Жидков с Вороновым, не боясь, что их осудят, с жадностью съели по куску хлеба, запили холодной водой и прилегли на полу возле стены. У Ивана сильно болела голова, опухоль левой стороны лица стала еще больше, глаз совсем заплыл. Неожиданно дозорные подняли тревогу: дорога, выходившая из леса, запылилась, грохнул выстрел и следом – взрыв.
– Немцы!
– Взвод! Отходим в лес! -скомандовал сержант.
Но было уже поздно. Немцы заметили движение возле дома… Головной танк прибавил скорость, из-за него вывернулись мотоциклы и рассыпались веером по полю, чтобы отсечь русским путь к отступлению. Они даже не стреляли, уверенные, что бойцы сдадутся им без боя. Но кто-то бросил гранату, один мотоцикл подпрыгнул и завалился набок, и в ту же секунду загрохотал пулемет. Несколько солдат упало, другие же начали стрелять в танки из винтовок. Иван тоже безостановочно палил из автомата, а Воронов тянул его за рукав к лесу, крича ему в ухо:
– Ты что? Одурел? С автоматом да винтовками на танк прете! Скорее к лесу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17