Лев Иванович Давыдычев
Эта милая Людмила




Лев Иванович Давыдычев
Эта милая Людмила
Роман для детей и некоторых родителей

Внучке Оленьке
Постарайся вырасти умной, доброй и весёлой.
Дедушка Лев

ПЕРВАЯ ГЛАВА.
Кандидат в экспонаты

Больше всего на свете Герка Архипов любил ничего не делать. А что же тогда делать, если ничего не делать?
О, тут специальный талант требуется, очень особые способности нужны! Организм такой надо иметь, чтобы он мог машинально, без всяких усилий и без всяких последствий, целыми днями ничегошеньки не делать.
У Герки это хорошо получалось, и он получал от этого большие удовольствия.
Дед его Игнатий Савельевич частенько говаривал насмешливо и в то же время задумчиво, да ещё и почти горько:
– В музей бы тебя, дорогой внучек, областной краеведческий отдать, но ведь не возьмут, чего доброго.
– А чего мне там делать-то, в музее-то областном краеведческом? – каждый раз, не скрывая радости, удивлялся Герка.
– Ничего особенного, – каждый раз вроде бы охотно, однако с заметной грустью объяснял дед Игнатий Савельевич. – Как ты тут ничегошеньки не делаешь, так и там тем же самым заниматься будешь. Посадят тебя в клетку какую-нибудь научную или загородку специальную закажут. Табличку повесят, а на ней напишут, к примеру, что-нибудь такое: находится, мол, здесь, может быть, самый ленивый и самый избалованный внук на всем нашем земном шаре.
– А дальше-то, дальше что? – с очень большим интересом и с не меньшей опаской допытывался внук.
– Да сидел бы там или лежал, вот и вся недолга. Есть и пить приносили бы тебе регулярно. А ты себе сиди или лежи на здоровье.
– Больше ничего?!
– Ну вот, чтоб здоровье твое не подорвалось, гулять бы тебя на свежий воздух выпускали. Ненадолго, конечное дело, а то устанешь, потеряешь музейный вид.
– Нарочно, дед, ты меня дразнишь, – поразмыслив, Герка с довольно сильным сожалением вздыхал. – Придумываешь ты всё.
– Ничего я не придумываю. Нет у меня такой привычки. – Дед Игнатий Савельевич хитровато щурился, притворялся, что обижен недоверием внука. – Съезжу вот в город, всё там доподлинно и разузнаю. Зайду, конечное дело, в областной краеведческий музей и – прямым ходом к директору. Так, мол, и так, не желаете ли иметь новый экспонат – может быть, самого ленивого и к тому же самого избалованного внука на всем нашем земном шаре? Директор, я полагаю, само собой, обрадуется: мы, мол, давным-давно такого разыскивали. Во многие города, посёлки и села запросы делали – никакого положительного результата! А у нас, мол, и клетка научная или загородка специальная уже изготовлена для столь ценного экспоната.
Дед Игнатий Савельевич говорил до того серьёзно, что не поверить ему было бы вроде невозможно, и Герка не знал, чего и делать: радоваться или огорчаться. Конечно, эх, как интересно и в музей попасть вместо школы, но ведь не самый же ленивый и не самый же избалованный он внук на всем нашем земном шаре? Конечно нет! И тут Герку охватывало другое сомнение: не поверишь деду – он обидится, и не видать тебе музея, вернее, никто тебя в музее не увидит. Или – ещё хуже: поверишь деду, а он расхохочется.
А тот продолжал ещё более серьёзным, даже важным и с оттенком торжественности тоном:
– Как только ты в научной клетке или специальной загородке окажешься, так тебя сразу и по телевизору покажут. Да ещё, может быть, по цветному! Представляешь картину?
– Ты уверен, что и по цветному могут? – От восторга голос у Герки понижался до хриплого шёпота. – Уверен?
– Конечное дело. Знаешь, сколько комментаторов разных соберётся, корреспондентов да дикторов всяких?! Потом тебя обязательно для газет сфотографируют, а то и для обложки журнала «Огонёк»! Тогда тоже разноцветным получишься.
– Ой, дед, дед! – радостно и почти неуверенно вскрикивал Герка. – Откуда ты всё это взял?
– Потом про тебя по радио передавать будут. Там, значит, всё с музыкой пойдет.
Тут Герка совсем уже не выдерживал и со слезами в голосе спрашивал:
– А ты не врёшь? Не сочиняешь? Не выдумываешь?
– Не вру, не сочиняю и не выдумываю, – с достоинством, но устало отвечал дед Игнатий Савельевич. – Потом тебя ещё кино снимать приедет.
– Ну… – Обессиленный волнением, Герка терял дар речи. – Ну… – И лишь через некоторое время, собрав силы, он умолял: – Дальше рассказывай, дальше!
Тогда дед Игнатий Савельевич медленно доставал кисет, ещё медленнее и очень долго искал по всем карманам аккуратно сложенную квадратиками бумагу, неторопливо отрывал листочек, старательно сгибал его, осторожно развязывал кисет, насыпал в бумажку табак, свертывал цигарку, завязывал кисет, по всем карманам медленно и долго; искал спички, закуривал и лишь тогда отвечал измученному ожиданием внуку:
– Ты, главное, ни о чем не беспокойся. Будущее твое прекрасно. – К удивлению Герки, он горестно вздыхал и продолжал почти угрожающим тоном: – Быть тебе, дорогой внучек, в областном краеведческом музее живым экспонатом.
– Когда, когда, дед?
– В своё время. Не торопись и меня не торопи. Считай, что ты уже кандидат в экспонаты.
Пожалуй, настало время сообщить вам, уважаемые читатели, следующее. Вот если смотреть на деда и внука издали, то сначала вполне можно принять внука за деда, а деда за внука, если только не обращать внимания на дедовы бороду и усы. Дед Игнатий Савельевич, скажу прямо, роста был маленького и всю жизнь из-за этого страшно переживал, особенно в молодости. Зато Герка вытянулся головы на полторы длиннее деда. Недаром тот любил повторять, что на таком богатыре, вроде его единственного внука, можно воду в двух бочках на одной телеге возить, а ему, деду, сидеть на передке и покрикивать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107