Кендер поднялся с пола и вышел за ним.
– Лавим, ты говоришь: один из них удрал? Кендер кивнул:
– Он оказался очень шустрым, этот овражный гном, этот кусок дерьма… – Он оглянулся через плечо, увидел Кельду и вздохнул. – Удрал. Его счастье. Пойми, у меня и так было много дел.
– Да, у тебя было много забот. – Тьорл взглянул вниз по течению реки. – И того прикончил тоже ты?
– Ух ты, он тоже мертв, по крайней мере, почти.
– Вижу. Ты, однако, шустер! За одну минуту столько дел наделал!
– Я же тебе и говорю: у меня было полно дел, Тьорл. А времени у меня было мало, но ведь я всегда говорил тебе, что я хороший воин. Если, конечно, врагов не очень много и мои руки не связаны, а я, как на грех, потерял свой нож и…
– Где флейта?
Лавим задрал голову в небо.
– Гм, флейта? Какая флейта, Тьорл?
– Магическая флейта. – Эльф схватил его за руку. – И не рассказывай мне сказок, что у тебя ее нет.
– Но, Тьорл, я не… я думаю… кажется, я потерял ее где-то в пещере. – Лавим порылся в карманах своего плаща, в обеих сумках, даже озабоченно похлопал себя по ягодицам. – Я, гм, я, должно быть, потерял ее где-то здесь. Это зловонное заклинание оказалось ужаснее, чем я думал, оно, должно быть… ладно, скажу тебе правду, оно меня напугало. А тебя не напугало? Когда я тебя увидел, Тьорл, ты был каким-то зеленым, ну, не совсем зеленым, ты понимаешь меня, но вроде того. Так сказать, зеленоватым…
Зеленоватым! Да у Тьорла не было ни малейших сомнений в том, что он выглядел как заплесневелый хлеб. Но ему не хотелось и вспоминать об этом. Он знал только, что ему надо своими глазами увидеть флейту.
Тьорл снова Взглянул на лежавшего наполовину в речной воде гнома и тут нечто, вонзенное в его тело, привлекло внимание эльфа.
– Найди флейту, Лавим, и сразу неси ее прямо ко мне.
– Конечно, конечно, но я и правда не знаю, где ее искать.
– Ищи в пещере!
– О, верно, в пещере. Но в какой?…
Остальную часть вопроса Тьорл не слышал – он уже бежал к лежащему на прибрежной отмели гному. Было в этом покойнике что-то, заставившее Тьорла подумать, что кендер к его смерти не имеет никакого отношения.
Станаху виделись горные уступы над Торбардином. Он грезил о покое. Он страстно желал увидеть холодный свет звезд, серебряные брызги света Солинари на Первом снегу, красные отблески Лунитари на склонах и пиках горных вершин.
Он метался в горячечном бреду. Все тело заполняла невыносимая боль. Казалось, в мире существует только боль, весь мир состоит из одной боли, и сам он сплошная боль. Нет костей и мышц, нет крови и дыхания – только боль. Каждый раз, когда он питался, оставив боль внизу, подняться к небу, путь ему преграждал ухмыляющийся демон с глазами Вулфена. Он не мог выйти ни к золотому солнечному полудню, ни к алмазной ночи, ни к сапфировым сумеркам. Он терялся в темноте и слышал только плач дождливого рассвета и шуршание капель, стекающих по черным каменным стенам. Он был одинок, и не было пути домой, не было пути в Торбардин.
Лавим вернулся в пещеру. Он опустил руку в карман плаща и коснулся гладкого вишневого дерева флейты. Можно сказать, он почти удивился, обнаружив ее в кармане. Лавим не считал себя ни лжецом, ни негодяем, просто он сам верил тому, что говорил.
Он поднял голову, ожидая, что сейчас услышит голос Музыканта. У мага, кажется, всегда находилось что сказать по поводу мыслей Лавима.
На этот раз Музыкант не сказал ничего.
«Музыкант, – позвал Лавим. – Музыкант!»
Ни слова в ответ.
Лавим опустился на колени рядом с Кельдой. Он подумал, что Музыкант, возможно, все еще просто сердится на него.
«Получается, – сказал Лавим себе, – сама флейта не должна была слышать мои мысли; но почему-то она сыграла именно ту мелодию, которая была необходима для задуманного мной зловонного заклинания. О, это было прекрасное маленькое заклинание!» Последнее он подумал специально для молчащего мага.
Кельда укрыла Станаха своим плащом, вытерла кровь и грязь с его лица, промыла рану на лице. Одной рукой она подняла его голову, а другой поднесла фляжку к губам. Увидев, что Станах не может проглотить ни капли, Лавим придвинулся к нему и стал осторожно гладить его воспаленное горло. Гном судорожно сделал один глоток, потом другой… но так и не открыл глаз.
Девушка выглядела очень усталой.
– Мы… Мы должны что-то сделать с его пальцами, Лавим, но… я не… я не… – Она замолчала, не в состоянии найти слова, чтобы выразить свою боязнь и неумение помочь Станаху.
Лавим глубоко вздохнул:
– Ты боишься сделать ему еще хуже?
– Да, – прошептала она, – и… О, кендерочек, что бы я ни сделала, это причинит ему только боль!
– Жаль, что у нас нет гномской водки. Я слышал, что, если дать больному выпить побольше, он не будет ничего чувствовать, что бы с ним ни делали. Но водки у нас нет, и он, конечно, проснется, когда ты… Я не думаю, что он захочет посмотреть, как ты выпрямляешь и перевязываешь ему пальцы. – Лавим покачал головой. – Не думаю также, что и я хотел бы видеть это.
– Лавим, помоги мне.
О, как не хотелось Лавиму даже думать об этом! До спазмов в животе.
– Кельда, я не думаю… то есть я хочу сказать, я действительно не очень хороший помощник в таких делах и…
Помоги ей, Лавим.
– Но я не думаю…
Держи его руку за запястье и выпрямляй пальцы, а она будет их перевязывать.
Живот Лавима снова свело. «Последствия зловонного заклинания», – подумал он, хотя знал, что заклинание в данном случае совсем ни при чем.
– Нет, Музыкант, – сказал он магу, – я не хочу и не смогу этого сделать.
Голос мага прозвучал у него в голове с необычной мягкостью.
Лавим, он никогда уже не сможет работать правой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99