Когда он откроет дверь, холодный воздух может разбудить остальных, но его уже не будет в вагоне. До определенного момента он спланировал каждое свое движение, но, когда он доберется до старого убежища Флинта, ему ничего не останется делать, как ждать. Несколько месяцев тому назад врач сказал Кеттлмену, что он не протянет и года. Большая часть года уже прошла.
Ехал он в так называемом салон-вагоне с нарядными люстрами и тонкими полосками зеркал между окнами. В одном из них он поймал свое отражение.
На него смотрел худощавый человек с твердыми чертами лица, высокими скулами и волевым подбородком. В соответствии с модой он носил длинные бакенбарды. Темно-каштановые волосы слегка вились. В тусклом свете они чуть отливали рыжиной. Смуглая кожа. Живые глаза. Непроницаемое выражение. Джеймса Т. Кеттлмена, финансиста и торговца, часто называли красивым мужчиной. Его никогда не называли дружелюбным.
Через пятнадцать лет после того, как он уехал из Канзаса, ему пришлось вновь пересекать Аппалачи.
В карманах Флинта, когда тот умер на мокром от дождя склоне холма после перестрелки в «Кроссинге», он обнаружил больше полутора тысяч долларов. У юноши, который впоследствии станет Джеймсом Т. Кеттлменом, было шестьдесят долларов. На них он купил одежду в магазине в Канзас-Сити, доехал до Нью-Йорка и там продал своих четырех лошадей еще за четыреста долларов. С этим капиталом он основал собственное дело. Фамилию Кеттлмен ему придумал Флинт, когда определил в школу. До этого у него не было ни имени, ни фамилии.
Паровоз опять засвистел, Кеттлмен встал и потянулся. Движение привлекло внимание молодой женщины.
— До Аламитоса еще далеко, — сказала она.
Кеттлмен улыбнулся. Когда он улыбался, лицо его преображалось.
— Надо думать не о станциях, а о тупиках, — сказал он.
Поймав ее удивленный взгляд, он снова улыбнулся и направился к концу вагона, где вытер запотевшее стекло окна и посмотрел на разбросанные по небу звезды и прижатую ветром траву. По краям насыпи виднелся снег.
Его замечание привело Нэнси Керриган в недоумение, хотя она и вынуждена была признать его правоту. Сколько людей свернули с главного пути и уперлись в тупик, так много потеряв в жизни. Может быть, и она тоже из таких. Она снова посмотрела на мужчину. Он не походил на жителя Запада, однако в его облике проглядывало что-то хищное.
Джеймс Т. Кеттлмен вернулся на свое место и сел. Еще десять минут…
За пятнадцать лет, прошедших после «Кроссинга», он превратил скромный начальный капитал во многие миллионы, нажив множество врагов и не приобретя друзей. Он женился на женщине, которая наняла убийц, чтобы покончить с ним; детей у них не было. И вот теперь он уходил из той жизни, как вошел в нее, не оставив позади ничего, что было бы ему дорого.
Тридцать лет назад, когда ему было два года, его подобрали в кустах рядом с сожженным караваном фургонов, где его проглядели совершившие налет команчи. Больше никто не выжил. Не осталось ничего, что подсказало бы, кто он. В течение следующих четырех лет его передавали из семьи в семью и, наконец, одной холодной ночью бросили в маленьком городишке на Дальнем Западе.
Кеттлмен снова прошел в конец вагона, оглянувшись на остальных пассажиров. Все спали или притворялись спящими. Поезд пошел медленно на длинном подъеме. Он перенес вещи на заднюю платформу и осторожно закрыл за собой дверь. Звезды холодно мигали в почти безоблачном небе, по горным травянистым равнинам гулял ветер.
Он сбросил мешки на насыпь и, перекинув одну ногу через перила тормозной площадки, на мгновенье помедлил, чтобы заглянуть в тускло освещенный вагон, затем спрыгнул на насыпь.
Он смотрел на красные хвостовые огни поезда, двигавшегося со скоростью пешехода, пока они не исчезли за поворотом, и от поезда осталось только гудение рельсов и свисток паровоза, долго звучавший под ночным небом. Сухая трава сгибалась под ветром, вдоль насыпи скреблись друг о друга ветки кустарника.
Джеймс Т. Кеттлмен исчез, а человек, который носил его имя, внушавшее страх и уважение, стоял на том же месте, где много лет назад стоял безымянный юноша. Теперь, как и тогда, он стал человеком без прошлого.
— Прощай, — сказал он, но никто его не услышал.
Взвалив на спину рюкзак, он подобрал мешки и, выбравшись из пологой низины, где пролегали рельсы, направился через равнину к далекому хребту, покрытому лесом. Вдруг его пронзила резкая боль. Он, согнувшись пополам, остановился, и его стало рвать. От неожиданного приступа слабости он упал на колени и остался в такой позе. Он никогда не испытывал физической боли — только чувство голода. Кеттлмен боялся всего, что могло отнять у него силы — это единственное, что у него осталось. Ему еще будет очень больно, но в последние дни, сказал врач, боль утихнет.
Человек поискал и нашел среди сосен лощину, где не так продувал ветер. Он наломал веток и разжег небольшой костер. Рядом он обнаружил сухое упавшее дерево и подтащил его поближе, чтобы создать дополнительное укрытие от ветра. Острым, как бритва, охотничьим ножом он обрубал ветки и поддерживал огонь. Человек вынул из мешка котелок и поставил воду для кофе. Он переоделся в джинсы, шерстяную рубашку и куртку из выделанной овчины. Он надел сапоги с низкими каблуками для ходьбы пешком и вынул два револьвера «смит-и-вессон» 44-го калибра русского производства — лучшие в мире револьверы. Один из них он вложил в кобуру оружейного пояса и застегнул его на бедрах, а второй засунул за пояс. Из длинного футляра он вынул крупнокалиберную, сделанную на заказ винтовку и собрал ее, а затем ружье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50